В сто первый раз об Ассольке

Чайки отчаянно к берегу чалились,
что-то кричали, гремели печалями,
часто встречали мы с верой в случайное
ночь при свечах.

А Емели с печами
по лесу ездят, им море неведомо,
щуки в колодцах судачат безвылазно.
Море невест топит горе в обедах.
Но щуплые молодцы с дачей на выезде
едут себе, и дворцы с Несмеянами
на абордажи берутся ухватами.
Есть там обеды, и сытыми-пьяными
рожами в саже царевны засватаны,
а нецаревны у моря бескрайнего
топят суда из газет непрочитанных
и на заре своё горе заранее
всем заедают, что было добыто, но...

Спасся кораблик. Один. Неприкаянный.
Там, непригретый, без хлеба и соли,
парус задрав впереди, рассекает
шторм капитан, чёртов Грэй, до Ассоли.

Выйди босая, как дура, и смейся,
и ничего, если платьице порвано.
Умных бросают, фигуристых взвесив,
всех недовольных - в Лапландскую сторону.
Выйди и смейся! Над штормом, над пятницей,
над буревестником и над тринадцатым.
Солнечный месяц - крестом - над сумятицей,
в ней бы за песней и сердцем угнаться бы...
Выйди кормить некочующих чаек,
воду согрей и печаль позабудь:
в Индии тмином, пачули и чаем
грузит твой Грэй у причала судьбу.