Дорогой, я осталась дома сегодня вечером...

Дорогой, я осталась дома сегодня вечером,
Кутаясь в шаль – очень холодно, щёлкая клавиатурой.
Собрала бы цитаты, что прожито, что исчерпано и исперчено –
Только, знаешь, боюсь, буду выглядеть дура дурой…

Хотя, собственно говоря, чего  бояться-то, если она и есть?..   Но –  уж как ведётся: те, кто дуры, дурами выглядеть боятся. Так что – побаиваюсь.  И когда природа дурья, истероидная, подпитанная слабостью ли, усталостью ли,  холодом ли, недостатком солнечного света – или ещё какой неведомой пищей, где-то как-то наружу пробивается – тут же стараюсь все эти проявления слабости и дурости подчистить. Ну, или хотя бы пощедрее приправить насмешкой, ёрничаньем всяким самодистанцирующим: нет, ну я это не серьёзно, «я сегодня смеюсь над собой», «заломы рук, закаты глаз – я вам устрою декаданс».
И, посему,  в последнее – ну точнее в предпоследнее – время старательно старалась гнать из головы всякие «страдухи», дабы пальцы вдруг не напечатали где,  допустим,
«Не пойми меня дурно, с твоим голосом, телом, именем
ничего уж не связано, никто их не уничтожил,
но чтоб забыть одну жизнь, человеку нужна как минимум
ещё одна жизнь. И я этой долю прожил».
С некоторой долей вероятности могу предвидеть возражения: дескать, какая же это «страдуха», это вполне бодрая декларация свободы и независимости. Ан, нет. Во всяком случае, мне ну вот совсем так не кажется. Ибо – только не думай про белых обезьян – чем старательнее гонишь подобные стихотворения из головы, тем больше о них размышляешь. И понимаешь, что всё это «я эту долю прожил» очень похоже на детское «мне не больно, курица довольна».  Дабы не навлечь гнева ценителей Бродского, оговорюсь,  что очень похоже было бы, если бы это я – со своими жизненными обстоятельствами и невротическими реакциями – это цитировала.  В общем,  всё это стихотворение очень мне напоминает этакую передышку между приступами боли. Этак в больничной палате, хочется на стену лезть, и это не действует, и то, наконец, находится какой-то коктейль анальгетиков – и вдруг облегчение – измученное-вымученное, неокончательное и, вероятно оттого, злое - «Судя по письмам – чудовищно поглупела». Не  совсем отпустило.  Фоном свербит. И известно, что вернётся. А может и вообще наиграно это облегчение. «Мне не больно, курица довольна».  И потом, мне всегда бывает неприятно, когда мужчины недобро говорят о своих «бывших», а то и «нынешних». Природа этого неприятия, видимо, проста и прозаична: бываючи – в разные моменты жизни – для кого-то «бывшей» и «нынешней», я не всегда могу удержаться от того, чтобы не примерить это на себя – «А что, если бы про меня так говорили?» Так что, казалось бы, что мне Басманова, никаких тебе «наших бьют!», а всё равно нос морщится.
Когда действительно прожито, такого не пишут. И не цитируют.
Я не слишком глубокий знаток Бродского и мне неизвестно, каким было его собственное отношение к этому стихотворению. Но в сети бродит много записей, где он читает  свои стихи, а вот этого в авторском исполнении не нашла. Полозкова и пр. – это пожалуйста.  А сам Бродский – нет. Хотя, может, я плохо искала. Может, мне просто хочется найти, за что зацепиться, чтоб думать, что самому Бродскому это стихотворение не нравилось.
Так как есть, так есть. Я осталась дома сегодня вечером. И кур  не анкетировала.