Дежавю

почувствуй, милая, как тесен мир
в пределах одинокой жизненной орбиты.
мы можем быть собою бесконечно сыты,
но удивление нас делает людьми.
всё тот же звук, и больше – тот же знак:
оранжевая площадь, звон трамвая.
тогда я думал, что стою у края
чего-то большего, и делал первый шаг.

теперь стою и понимаю – круг
пройден; ждать сигнала светофора
нет смысла – там тот же самый город,
в котором не хватает рук.
в котором я замёрз, завис,
влюблён, разочарован, выжат,
смотрю на мир через обложки книжек,
три года не меняя линз.

искрит пантограф. леденец стекла
вот-вот оранжево оближут языки заката.
я помню этот день, он уже был когда-то
затерян в свалке временного барахла,
я помню: мне хотелось пить, а после – петь,
забыть про сон и обнимать подругу,
а ты хватала нервно мою руку –
ведь это наш трамвай, и мы должны успеть.

на воротник планеты, горизонт,
садится бабочка-заря, на абажуры брызнув красным.
всё это было, кажется, напрасным,
но было – и ещё произойдёт
в такой же день. пусть жизнь летит стремглав,
изучен город от кремля и до окраин,
и я стою теперь, давно уже за краем,
никто, как ты, не тянет за рукав –

в такой же день. как жертва волшебству,
ленивый звон с поправкой на просторы,
сквозь память мчит сердцебиенным скорым
щемящее, смешное дежавю.
прознает воздух вылюбленный май:
я что-то потерял, забыл и перепутал.
не жду зелёного, спешу – как будто
могу вернуть себе года, часы, минуты
и, пробежав сквозь площадь,
сесть в трамвай.