Ты скользишь...

Ты скользишь в мою радужку молча,
Обвиваешь руками зрачок –
И под медленное лобзанье
Оживают мои города:
Первым – Лондон, поскольку бледность
Твоих щек, несомненно, оттуда.
Так же пятна на нем проступают
В ожидании тайны ли, чуда ль…
Та же чинность… Аристократы…
Разговор, повисающий в зале…
Одинаковость грозных замков
В неумении горизонтали…
Он измучен словом «Вчера»:
Лондон – это хандра, хандра…
А за ним – Амстердам шутливый
С чередой волнистых каналов,
С глубиной проулков-шкатулок,
С безделушками без финала –
Драгоценности!
У прелестницы!
Эта женственность,
Превосходящая
Всё вокруг! Легкость с тонкостью
Подмастерьями у изящества.
Не постичь его миниатюрности,
Лишь разглядывать долго, ибо
Это мне плутать в твоих волосах –
В поворотах, ведущих к изгибам.
Миловидный он, в ямочках дам,
Это трогательность – Амстердам.
Следом – Питер,
Чей воздух – ржавчина –
То от копий, почивших в темени
- и песок. Светло-серая пыль
Хлестких пуль, перетертых временем.
Эта дружба войны и мира,
Проступаемость шлемов в лицах,
Повторимость –
Твои глаза –
Эффект серебра сквозь горчицу.
Петербург – спираль в бесконечность.
Он есть память грядущего –
Вечность.

1999