Ю и Я

Мы пили с ней недорогое вино и чай.
Курили с утра, чтобы никто нас не замечал.
Мечтали, а потом друг друга дергали за рукав:
Мол, нельзя, а вдруг сбудется.

У нее большие и черные, как угольки глаза,
Ресницы до самого края неба.
У меня ничего и в помине нет,
И я та, кто с ней очень долго не был.

Она просит меня еще с ней поговорить,
Я прошу у нее глоток кофе и закурить,
Сидя в проеме подоконника на втором этаже,
В пижаме, с грустным взглядом - почти в неглиже.
Мы можем просидеть так часы же!

Обеим кажется, что мир отчасти не справедлив,
Что тот, кто умен, талантлив и свободолюбив -
Зачастую несчастен,
И от этих выводов горько киваем.

Она говорит, что узнает меня по шагам.
Я уже узнаю ее голос из всех прочих меня зовущих.
И у нее есть мальчик, на год моего младше,
Мы говорим чаще о них, чем о прочих сущих.

За нее он готов встать и помчаться прочь,
Когда мой, за мое здоровье пил рижский густой бальзам,
Только вот "тот", в совершенстве своем "ее".
А мой, только в письмах "мой" и на словах.

Ее сердце изранено множеством бед,
Но слыша о любом моем несчастье она замирает,
Жалеет меня, слегка приглушает свет.
И говорит, что никому, слышишь, никому такого не пожелает.

Мы вечерами садимся, чтобы поплакать,
Успокаивая друг друга цитатами Ницше и Камю,
А потом, она скрипя дверцей, достает старину Джека из шкафа,
И мы в дикой отдышке, будто вылезшие из батискафа,
Ставим музыку, что раньше хранилась только на дисках.
Сидим и молчим, попивая виски.

Расходимся поздно: она снова в бар, а я до кровати.
Мне снятся абстракции и что-то, что будит меня по ночам,
А она отмеряет дозу спиртного измотанным "хватит".
Назло бывшим, отчасти родителям и врачам.
Она та, кто за всех улыбкою платит
И статностью горделивых дам.

Так и встречаемся каждый день.
По утрам.