Император Александр II - Освободитель

Ещё ни разу  я не писала,
Что правил в России
Благороднейший монарх.

Нет – нет,  ведь благородство
Это не династия  царей.

А благородство - это значит,
Что этот Царь был просто человек.

Рассказ мой будет о  Императоре
Александре II.

Есть стих пророческий ему
Василия  Жуковского.

Да встретит он обильный честью век,
Да славного участник славный будет,
Да на чреде высокой не забудет
Святейшего из званий: человек!

Жить для веков в величии народном,
Для блага всех-свое позабывать,
Лишь в голосе отечества свободном

С смирением дела свои читать:
Вот правила царей великих внуку...

Александр II - cтарший сын Николая I и
Александры Фёдоровны  -
Дочери прусского короля Фридриха Вильгельма III.

Родился Александр II 29 апреля 1818 года
В Москве.

И вот в честь рождения  великого князя
Александра, его матери - княгине
Александре Федоровне,   было направлено
Послание:

Изображу ль души смятенной чувство?

Могу ль найти согласный с ним язык?

Что лирный глас и что певца искусство?..

Ты слышала сей милый первый крик,
Младенческий привет существованью;
Ты зрела блеск проглянувших очей
И прелесть уст, открывшихся дыханью...

О, как дерзну я мыслию моей
Приблизиться к сим тайнам наслажденья?

Он пролетел, сей грозный час мученья;
Его сменил небесный гость Покой
И тишина исполненной надежды;
И, первым сном сомкнув беспечны вежды,
Как ангел спит твой сын перед тобой...

О матерь! кто, какой язык земной
Изобразит сие очарованье?

Что с жизнию прекрасного дано,
Что нам сулит в прядущем упованье,
Чем прошлое для нас озарено,
И темное к безвестному стремленье,
И ясное для сердца провиденье,
И что душа небесного досель
В самой себе неведомо скрывала —
То всё теперь без слов тебе сказала
Священная младенца колыбель.

Забуду ль миг, навеки незабвенный?..

Когда шепнул мне тихой вести глас,
Что наступил решительный твой час, —
Безвестности волнением стесненный,
Я ободрить мой смутный дух спешил
На ясный день животворящим взглядом.

О, как,  сей взгляд мне душу усмирил!

Безоблачны, над пробужденным градом,
Как благодать лежали небеса;
Их мирный блеск, младой зари краса,
Всходящая, как новая надежда;
Туманная, как таинство, одежда
Над красотой воскреснувшей Москвы;
Бесчисленны церквей ее главы,
Как алтари, зажженные востоком,
И вечный Кремль, протекшим мимо Роком
Нетронутый свидетель божества,
И всюду глас святого торжества,
Как будто глас Москвы преображенной...

Все, все душе являло ободренной
Божественный спасения залог.

И с верою, что близко провиденье,
Я устремлял свой взор на тот чертог,
Где матери священное мученье
Свершалося,  как жертва в оный час...

Как выразить сей час невыразимый,
Когда еще сокрыто все для нас,
Сей час, когда два ангела незримы,
Податели конца иль бытия,
Свидетели страдания безвластны,
Еще стоят в неведенье, безгласны,
И робко ждут, что скажет Судия,
Кому из двух невозвратимым словом
Иль жизнь, иль смерть велит благовестить?..

О, что в сей час сбывалось там, под кровом
Царей, где миг был должен разрешить
Нам промысла намерение тайно,
Угадывать я мыслью не дерзал;
Но сладкий глас мне душу проникал:
«Здесь божий мир; ничто здесь не случайно!»

И верила бестрепетно душа.

Меж тем, восход спокойно соверша,
Как ясный бог, горело солнце славой;
Из храмов глас молений вылетал;
И, тишины исполнен величавой,
Торжественно державный Кремль стоял...

Казалось, все с надеждой ожидало.

И в оный час пред мыслию моей
Минувшее безмолвно воскресало:
Сия река, свидетель давних дней,
Протекшая меж столиких поколений,
Спокойная меж стольких изменений,
Мне славною блистала стариной;
И образы великих привидений
Над ней, как дым, взлетали предо мной;
Мне чудилось: развертывая знамя,
На бой и честь скликал полки Донской;
Пожарский мчал, сквозь ужасы,  и пламя,
Свободу в Кремль по трупам поляков;
Среди дружин, хоругвей и крестов
Романов брал могущество державы;
Вводил полки бессмертья,  и Полтавы
Чудесный Петр в столицу за собой;
И праздновать звала Екатерина
Румянцева с вождями пред Москвой
Ужасный пир Кагула и Эвксина.

И, дальние лета перелетев,
Я мыслию ко близким устремился.

Давно ль, я мнил, горел здесь божий гнев?

Давно ли Кремль разорванный дымился?

Что зрели мы?.. Во прахе дом царей;
Бесславие разбитых алтарей;
Святилища, лишенные святыни;
И вся Москва как гроб среди пустыни.

И что ж теперь?.. Стою на месте том,
Где супостат ругался над Кремлем,
Зажженною любуяся Москвою, —
И тишина святая надо мною;
Москва жива; в Кремле семья царя;
Народ, теснясь к ступеням алтаря,
На празднике великом воскресенья
Смиренно ждет надежды совершенья,
Ждет милого пришельца в божий свет...
О, как у всех душа заликовала,
Когда молва в громах Москве сказала
Исполненный создателя обет!

О, сладкий час, в надежде, в страхе жданный!

Гряди в наш мир, младенец, гость желанный!

Тебя узрев, коленопреклонен,
Младой отец пред матерью спасенной
В жару любви рыдает, слов лишен;
Перед твоей невинностью смиренной
Безмолвная праматерь слезы льет;
Уже Москва своим тебя зовет...

Но как понять, что в час сей непонятный
Сбылось с твоей, младая мать, душой?

О, для нее открылся мир иной.
Твое дитя, как вестник благодатный,
О лучшем ей сказало бытии;
Чистейшие зажглись в ней упованья;
Не для тебя теперь твои желанья,
Не о тебе днесь радости твои;
Младенчества обвитый пеленами,
Еще без слов, незрящими очами
В твоих очах любовь встречает он;
Как тишина, его прекрасен сон;
И жизни весть к нему не достигала...

Но уж Судьба свой суд об нем сказала;
Уже в ее святилище стоит
Ему испить назначенная чаша.

Что скрыто в ней, того надежда наша
Во тьме земной для нас не разрешит...
Но он рожден в великом граде славы,
На высоте воскресшего Кремля;
Здесь возмужал орел наш двоеглавый;
Кругом него и небо,  и земля,
Питавшие Россию в колыбели;
Здесь жизнь отцов великая была;
Здесь битвы их за честь и Русь кипели,
И здесь их прах могила приняла —
Обманет ли сие знаменованье?..

Прекрасное Россия упованье
Тебе в твоем младенце отдает.

Тебе его младенческие лета!

От их пелен ко входу в бури света
Пускай тебе вослед он перейдет
С душой, на все прекрасное готовой;
Наставленный: достойным счастья быть,
Великое с величием сносить,
Не трепетать, встречая рок суровый,
И быть в делах времен своих красой.

Лета пройдут, подвижник молодой,
Откинувши младенчества забавы,
Он полетит в путь опыта и славы...

Да встретит он обильный честью век!

Да славного участник славный будет!

Да на чреде высокой не забудет
Святейшего из званий: человек.

Жить для веков в величии народном,
Для блага всех — свое позабывать,
Лишь в голосе отечества свободном
С смирением дела свои читать:
Вот правила царей великих внуку.

С тобой ему начать сию науку.

Теперь, едва проснувшийся душой,
Пред матерью, как будто пред Судьбой,
Беспечно он играет в колыбели,
И Радости младые прилетели
Ее покой прекрасный оживлять;
Житейское от ней еще далеко...

Храни ее, заботливая мать;
Твоя любовь — всевидящее око;
В твоей любви — святая благодать.

Воспитателем наследника был  этот
Поэт Василий Жуковский.

В 1841 году Александр женился на
Принцессе Максимилиане Вильгельмине
Августе Софии Марии Гессен-Дармштадтской
(в православии Мария Александровна).

После смерти отца  Он вступил на престол.

Его первым важным решением стало
Заключение Парижского мира
(30 марта 1856 г.), который положил
Конец Крымской войне.

Воцарение Александра II отмечено
«оттепелью» в общественно-политической
Жизни России.

По случаю коронации (12 сентября 1856 г.)
Он объявил амнистию декабристам.

Когда  Александру II  было 11 лет от роду,
Он, путешествуя по России, проникается
Особенным состраданием к бедности
И невежеству крестьян.

13-летним юношей, он совершает
Путешествие в Сибирь и встречает
Многочисленных ссыльных, в том числе,
И декабристов.

Сердце его проникается состраданием к ним,
И он немедленно обращается к государю
С просьбою о смягчении их участи.

На возвратном пути из Сибири его настигает,
Около Симбирска, ответное письмо государя.

И вот, среди дороги, под открытым небом,
Наследник престола, весь сияя от радости,
Спешит обнять своих двух спутников,
Кавелина,  и Жуковского, передавая им
Содержание письма, возвестившего
"милость к несчастным".

Кто далее не знает тех чувств,
Которые вызывала в нем Крымская кампания.

"Вы поймете, — писал он главнокомандующему:
Что в душе моей происходит, когда я думаю
О геройском гарнизоне Севастополя,
О дорогой крови, которая ежеминутно
Проливается на защиту родного края.

Сердце мое обливается этою кровью,
Тем более,  что горькая чаша эта досталась
Мне по наследству".

И когда он попадает на театр
Военных действий, когда он стоит
В Севастополе у кладбища, где нашли себе
Последнее упокоение десятки тысяч
Защитников этого города, — он рыдает,
Как ребенок.

Он не может приступить к коронованию
Раньше, чем не смолкнет гром брани,
Не перестанет литься кровь.

И какою радостью, какою жалостью
К несчастным,  и обездоленным,
Каким торжественным благовестом
Звучат:  манифест о восстановлении
Желанного мира и коронационный
Манифест.

Как радуется царь, что он,
После тяжелого бедствия,
Постигшего Россию, может придти
Ей на помощь, облегчить страдания,
Утешить скорбящих, простить
Провинившихся.

Есть у поэта  Тютчева стих посвящённый
«Императору Александру II»

Царь благодушный, царь с евангельской душою,
С любовью к ближнему святою,
Принять, державный, удостой
Гимн благодарности простой!

Ты, обнимающий любовию своей
Не сотни, тысячи людей,
Ты днесь воскрыльями ея
Благоволил покрыть и бедного меня,
Не заявившего ничем себя,
И не имевшего на царское вниманье
Другого права, как свое страданье!..

Вниманьем благостным своим
Меня призреть ты удостоил
И дух мой ободрил,  и успокоил...
О, будь же, царь, прославлен и хвалим,
Но не как царь, а как наместник Бога,
Склоняющего слух
Не только к светлым легионам
Избранников своих, небесных слуг,
Но,  и к отдельным, одиноким стонам
Существ, затерянных на сей земле,
И внемлющего их молитвенной хвале.

И что  же, царь, тебе мы пожелаем?

Торжеств ли громких и побед?

От них тебе большой отрады нет!

Мы лучшего тебе желаем,
А именно: чтобы по мере той,
Как призван волей ты святой
Здесь действовать, в печальной сей юдоли,
Ты сознаваем был все более и боле
Таким, каков ты есть,
Как друг добра нелицемерный...

Вот образ твой и правильный,  и верный,
Вот слава лучшая для нас, и честь!

Любовь к ближнему, уважение
К достоинству человека,
Вера в человеческую природу, —
Вот чем преисполнена была душа
Монарха, и вот источник тех
Преобразований, которые, постепенно
Развиваясь, широкою волною
Полились по лицу русской земли,
Обновили  родину, дали ей
Новую жизнь, сразу двинули ее
Исполинскими шагами на пути
Усовершенствования,  и дали те
Изумительные результаты,
Которых мы, в должной мере,
Не оцениваем только потому,
Что упускаем из виду, чем была
Россия до Царя-Освободителя,
И какою он оставил ее после
Своей смерти.

Александр II  ясно и твердо
Указывает путь, которого
Намерен держаться, чтобы прошлого
Не могло повториться:
"Да утверждается и совершенствуется
Внутреннее благоустройство России;
Правда и милость да царствуют в судах ее;
Да развивается повсюду и с новою силою
Стремление к просвещению, и всякой
Полезной деятельности".

3 марта 1861 года  издал манифест
Об освобождении крестьян от
Крепостной зависимости.

Первая и самая славная из этих реформ –
Освобождение от крепостной зависимости 23
Миллионов крестьян с их семействами, то есть
В сущности, освобождение более 50 миллионов
Живых существ от произвола,  и насилия их господ.

Грандиозное значение этой реформы,
Благодетельные последствия,
Которые она имела во всех сферах
Народной и государственной жизни.

Это было не простое освобождение крестьян,
А освобождение крестьян с землею,
Такая реформа, какой мы нигде не встречаем
На Западе, и которая, вместе с тем,
Составляет одно из высших проявлений
Гуманного законодательства всех времен,
И народов.

Царь-Освободитель, приступая к этой реформе,
Наталкивался на массу затруднений:
Освобождение крестьян без земли
Уже было шагом, на который никак
Не могли решиться его предшественники.

Но император Александр II, заявив
Во всеуслышание, что освобождение крестьян
Составляет его "непременную волю",
С той же твердостью провозгласил,
Что он допускает освобождение крестьян
Только с землею, с их усадебною оседлостью,
С теми участками, которыми они пользовались
До освобождения.

Уже будучи наследником престола,
Царь-Освободитель принимал самое живое
Участие во всех работах, задуманных для
Улучшения быта крестьян, а тотчас после
Заключения мира он всецело посвятил себя
Этому делу и трудился над ним
С такою выдержкою, с таким знанием всех деталей,
Что приводил своих непосредственных помощников,
И свидетелей этого труда в изумление.

Когда настал решительный момент,
Когда состоялось заседание государственного совета,
Обсуждению которого подлежала величайшая
Законодательная реформа нашего века,
Государь произнес длинную речь,
В которой подтвердил свое непреклонное желание,
Чтобы реформа состоялась.

"Эта речь, — говорит один из
Государственных людей того времени: —
Доказала глубокое знание, которым обладает
Император по отношению ко всему этому делу,
Доказала, насколько он имеет о нем ясное
Представление, и обнаружила тот
Рациональный план, которому он следовал
С полною твердостью.

Эта речь поставила государя бесконечно
Выше всех его министров и членов совета.

Он вырос безмерно, а они опустились.

Отныне он приобрел себе бессмертие.

Эта речь не была разработана
Какой-нибудь канцелярией совета,
Не была написана и прочитана, — нет,
То была совершенно свободная импровизация,
Естественное представление мысли,
Которая давно созрела в голове".

Еще раньше государь, совершая поездки
По России, произносил, при приеме
Дворянства разных губерний, целый ряд речей,
В которых выяснял значение крестьянской
Реформы и выражал свою твердую волю,
Чтобы она была немедленно осуществлена.

Словом, он был первым и лучшим работником
В этом великом деле человеколюбия,
Благополучно осуществленном только
Благодаря его просвещенному почину,
Его настойчивости, его железному
Трудолюбию,  и его глубокой вере в человека.

В годы правления Александра II
Осуществлялись ключевые государственные
Реформы.

Тяжелые испытания пришлось перенести
Царю-Освободителю...

Но ни на миг, до последнего дня его жизни,
Вера в лучшие стороны человеческой природы
В нем не иссякла.

Все его преобразования подтверждают это
С красноречием, не допускающим никакого
Сомнения.

Если он, приступая к освобождению крестьян,
Доверился лучшим чувствам, воодушевлявшим
Дворянство, и здравому отношению самих
Освобождаемых крестьян,
Если он предпринял эту реформу,
Поощряя и прямо требуя содействия
Заинтересованных сторон,  и всего общества,
То затем он превратил это содействие общества
В деле осуществления государственных задач
В нечто постоянное, составляющее неотъемлемое
Звено государственного управления.

Таков основной смысл городовой и земской реформ.

Таков и основной смысл нового суда
С привлечением к нему самого общества
В лице присяжных поверенных,  и заседателей.

Таков основной смысл устава о всеобщей
Воинской повинности, превратившего дело
Защиты государства от внешнего врага
В общенародное дело.

Таков и основной смысл нового закона о печати,
В силу которого государь дал печати право
Публично обсуждать все распоряжения
Правительства.

Доверие к обществу, к лучшим сторонам
Человеческой природы сквозит во всех
Этих великих законодательных актах.

Царь-Освободитель, даровал свободу
Десяткам миллионов людей, обеспечив их
Материально, призвав все классы населения
К свободному труду и к личному участию
В управлении хозяйственными делами отечества,
Всячески заботился о просвещении
Освобожденного им народа, так что
Народные школы, в собственном смысле
Этого слова, впервые возникли
В царствование Александра II.

Он отменил телесное наказание;
Он уничтожил все ужасы прежнего
Рекрутского набора; он дал женщине
Возможность получать образование наряду
С мужчиною; он уничтожил пагубную
Откупную систему, представлявшую
Открытое грабительство народа;
Он уничтожил налог на соль и
Заключение в тюрьму несостоятельных
Должников; он облегчил в значительной
Степени участь преступников,
Произвел коренную тюремную реформу;
Он даровал свободное богослужение
Единоверцам; он лично беседовал
С раскольниками, называя их
Своими детьми; он дал права евреям;
Он значительно улучшил быт
Православного духовенства;
Он освободил детей духовенства
От принудительного сохранения
Ими своего сословия, —
Нет, невозможно перечесть всего,
Что сделано Царем-Освободителем
В духе того гуманного законодательства,
Самого выдающегося представителя
Которого в нем чтит вся просвещенная
И  благодарная Россия.

В течение 26-летнего его царствования
Россия стала неузнаваема.

Куда мы ни взглянем, везде мы видим,
Что Россия, благодаря реформам
Александра II, двинулась исполинскими
Шагами.

Вот несколько сухих цифр.

До Царя-Освободителя железных дорог
Насчитывалось в России 630 верст;
Теперь их - десятки тысяч;

В начале царствования Александра II 
Бюджет составлял около трехсот миллионов,
Теперь он далеко превысил миллиард;

Обороты внешней торговли составляли
Около 300 миллионов, теперь они значительно
Превышают миллиард;

Одних народных училищ при Александре II
Возникло почти 20,000,
Женских учебных заведений - до 300,
Газет и журналов - более 700.

Административная реформа вводила
Губернские и уездные земские учреждения.

Судебная — публичность и гласность суда,
Независимость судей, новый порядок
Судопроизводства.

После преобразования военного ведомства
Рекрутская повинность сменилась
Срочной службой.

Реформа народного образования расширила
Права университетов.

При Александре к России были
Присоединены Кавказ, Туркестан,
Приамурье, Уссурийский край,
Курильские острова в обмен на южную
Часть Сахалина.

Стремясь усилить своё влияние
На Балканах и помочь национально-
Освободительному движению
Славянских народов, страна воевала
С Турцией (1877—1878 годы).

Однако положение крестьянства
Существенно не улучшилось.

Несмотря на либеральные реформы,
В России нарастало революционное движение.

На жизнь императора неоднократно покушались
(1866, 1867, 1879 и 1880 годы).

С конца 70-х годов  власть усилила
Репрессии против революционеров.

Император был убит народовольцами
В Петербурге 13 марта 1881 года,
В день, когда решился дать ход проекту
Первой российской конституции.

Великие реформы остались незавершёнными.

Но рассказ о Александре II будет
Не оконченным , если песню мы с вами
Не увидим из “Книги Пророка”.

Трудно поверить, что наш материальный,
Эгоистичный и во многом столь жестокий
Восемнадцатый век,  создал такого
Идеально настроенного и гуманного монарха,
Каким был Царь-Освободитель Александр II.

Он  будет всегда служить примером для
Истиннопросвещенных законодателей,
И все поколения  будут с чувством глубокой
Признательности,  и благоговения чтить
Его благородную память.

Сын Николая, Александр был
Учеником Жуковского, поэта.

И, может, потому в его душе
Так много было места романтизму
В те дни, когда вступил он на престол.

Он объявил амнистию для всех,
Кого сослал отец его за смуты,
Закрыл наш царь цензурный комитет,
Затем в стране крестьянскую реформу
Замыслил государь произвести.

Он крепостное право отменил.

Теперь надел земельный мог свободно
Иметь в России подданный любой.

Реформ немало Александр в державе
Своей провёл неслыханных: в печати,
В армейской жизни, в университетах,
В судах и в земском самоуправленье.
Стране реформы эти помогли:

Подъём экономический заметен
Повсюду стал.

Нефть, уголь и железо  Россия стала
В недрах добывать  в таких объёмах,
Что в иные страны могла отныне поставлять,
Себя при этом обеспечивая тоже.

Освободил Болгарию от ига
Турецкого России мудрый царь,
Войска свои на помощь ей направив.

Россия Средней Азией при нём
Расширила владения на юге.

Китаем признан Уссурийский край
Российской территорией в то время.

Армейской службы срок был сокращён,
И наказаний в армии телесных
Не стало вовсе.

Ныне суд присяжных в России
Применяться всюду стал.

Искал он с оппонентами согласья,
Но первый раз в истории Руси
Бичом страны явился терроризм.

И вот царя, что даровал свободы
И либерален был к своим врагам,
Безродные казнили террористы,
Не давшие России ничего.

И ведь недаром стих  пророческий
Александру II его воспитатель поэт
Василий Жуковский написал.

Ты взял свой день... Замеченный от века
Великою господней благодатью —
Он рабский образ сдвинул с человека
И возвратил семье — меньшую братью.

А свой рассказ закончу Посланием
Фёдора Тютчева Императору Александру.

Когда летящие отвсюду шумны клики,
В один сливаясь глас, тебя зовут: великий!

Что скажет лирою незнаемый певец?

Дерзнет ли свой листок он в тот вплести венец,
Который для тебя вселенная сплетает?..

О русский царь, прости! невольно увлекает
Могущая рука меня к мольбе в тот храм,
Где благодарностью возженный фимиам
Стеклися в дар принесть тебе народы мира —
И, радости полна, сама играет лира.

Кто славных дел твоих постигнет красоту?

С благоговением смотрю на высоту,
Которой ты достиг по тернам испытанья,
Когда, исполнены любви и упованья,
Мы шумною толпой тот окружали храм,
Где, верным быть царем клянясь творцу,  и нам,
Ты клал на страшный крест державную десницу,
И плечи юные склонял под багряницу, —
Скажи, в сей важный час, где мысль твоя была?

Скажи, когда венец рука твоя брала,
Что мыслил ты, вблизи послышав клики славы,
А в отдалении внимая, как державы
Ниспровергала, враг земных народов, брань,
Как троны падали под хищникову длань?

Ужель при слухе сем душой не возмутился?

Нет! выше бурь земных ты ею возносился,
Очами твердыми сей ужас проницал,
И в сердце промысла судьбу свою читал.

Смиренно приступив к сосуду примиренья,
В себе весь свой народ ты в руку провиденья,
С спокойной на него надеждой положил —
И соприсутственный тебя благословил!

Когда ж священный храм при громах растворился —
О, сколь пленителен ты нам тогда явился,
С младым, всех благостей исполненным лицом,
Под прародительским сияющий венцом,
Нам обреченный вождь ко счастию и славе!

Казалось, к пламенной в руке твоей державе
Тогда весь твой народ сердцами полетел;
Казалось, в ней обет души твоей горел,
С которым ты за нас перед алтарь явился —
О царь, благодарим: обет сей совершился...

И призванный тобой тебе не изменил.

Так! и на бедствия земные положил
Он светозарную печать благотворенья;
Ниспосылаемый им ангел разрушенья
Взрывает, как бразды, земные племена,
В них жизни свежие бросает семена —
И, обновленные, пышнее расцветают;
Как бури в зной поля, беды их возрождают;
Давно ль одряхший мир мы зрели в мертвом сне?

Там, в прорицающей паденье тишине,
Стояли царствия, как зданья обветшалы;
К дремоте преклоня главы свои усталы,
Цари сей грозный сон считали за покой;
И, невнимательны, с беспечной слепотой,
В любви к отечеству, ко славе, к вере хладны,
Лишь к наслаждениям одной минуты жадны;
Под наклонившихся престолов царских тень,
Как в неприступную для бурь и бедствий сень,
Народы ликовать стекалися толпами...

И первый Лилий трон у галлов над главами
Вспылал, разверзнувшись как гибельный волкан.

С его дымящихся развалин великан,
Питомец ужасов, безвластия и брани,
Воздвигся, положил на скипетр тяжки длани,
И взорами на мир ужасно засверкал —
И пред страшилищем весь мир затрепетал.

Сказав: нет промысла! гигантскою стопою
Шагнул с престола он и следом за звездою
Помчался по земле во блеске, и громах;
И промысл, утаясь, послал к нему свой Страх;
Он тенью грозною везде летел с ним рядом;
И, раздробляющий полки,  и грады взглядом,
Огромною рукой ту бездну покрывал,
К которой гордого путем успеха мчал.

Непобедимости мечтою ослепленный,
Он мыслил: «Мой престол престолом будь вселенны!

Порфиры всех царей земных я раздеру
И все их скипетры в одной руке сберу;
Народов бедствия — ступени мне ко счастью;
Всё, всё в развалины! на них воссяду с властью,
И буду царствовать, и мне соцарствуй, Страх;
Исчезни всё опять, когда я буду прах,

Что из развалин брань и власть соорудила —
Бессмертною моя останется могила».

И, к человечеству презреньем ополчен,
На первый свой народ он двинул рабства плен,
Чтобы смелей сковать чужим народам длани, —
И стала Галлия сокровищницей брани;
Там все, и сам Христов алтарь, взывало: брань!

Всё, раболепствуя мечтам тирана, дань
К его ужасному престолу приносило:
Оратай, на бразды склоняя взор унылый,
Грабителям свой плуг последний отдавал;
Убогий рубище им в жертву раздирал;
И мздой свою постель страданье выкупало;
И беспощадною косою подсекало
Самовластительство прекрасный цвет людей:
Чудовище, склонясь на колыбель детей,
Считало годы их кровавыми перстами;
Сыны в дому отцев минутными гостями
Являлись, чтобы там оставить скорби след —
И юность их была,  как на могиле цвет.

Все поколение, для жатвы бранной зрея
И созидать себе грядущего не смея,
Невольно подвигов пленилося мечтой,
И бросилось на брань с отважной слепотой...

И вслед ему всяк час за ратью рать летела;
Стенящая земля в пожарах пламенела,
И, хитростью подрыт, изменой потрясен,
Добитый громами, за троном падал трон.

По ним свободы враг отважною стопою
За всемогуществом шагал от боя к бою;
От рейнских твердынь до Немана валов,
От Сциллы древния до Бельта берегов
Одна ужасная простерлася могила;
Все смолкло... мрачная, с кровавым взором, Сила
На груде падших царств воссела, страж царей;
Пред сим страшилищем и доблесть прежних дней,
И к просвещенью жар, и помышленья славы,
И непорочные семей смиренных нравы —
Погибло все, окрест один лишь стук оков
Смущал угрюмое молчание гробов,
Да ратей изредка шумели переходы,
Спешащих истребить еще приют свободы,

Унылость на сердца народов налегла —
Лишь Вера в тишине звезды своей ждала,
С святым терпением тяжелый крест лобзала
И взоры на восток с надеждой обращала...
И грозно возблистал спасенья страшный год!

За сей могилою народов цвел народ —
О царь наш, твой народ, — могущий и смиренный,
Не крепостью твердынь громовых огражденный,
Но верностью к царю,  и в славе тишиной.

Как юноша-атлет, всегда готовый в бой,
Смотрел на брани он с беспечностию силы...

Так, юные поджав, но опытные крылы,
На поднебесную глядит с гнезда орел...

И злобой на него губитель закипел.
В несметну рать столпя рабов ожесточенных,
И на полях, стопой врага не оскверненных,
Уж в мыслях сгромоздив престол всемирный свой,
Он кинулся на Русь свирепою войной...

О провидение! твоя Россия встала,
Твой ангел полетел, и брань твоя вспылала!

Кто, кто изобразит бессмертный оный час,
Когда, в молчании народном, царский глас
Послышался как весть надежды и спасенья?

О глас царя! о честь народа! пламень мщенья
Ударил молнией по вздрогнувшим сердцам;
Все бранью вспыхнуло, все кинулось к мечам,
И грозно в бой пошла с Насилием Свобода!

Тогда явилось все величие народа,
Спасающего трон и святость алтарей,
И тихий гроб отцев, и колыбель детей,
И старцев седины, и младость дев цветущих,
И славу прежних лет, и славу лет грядущих.

Все в пепел перед ним! разлей пожары, месть!

Стеною рать! что шаг, то бой! что бой, то честь!

Пред ним развалины и пепельны пустыни;
Кругом пустынь полки,  и грозные твердыни,
Везде ревущие погибельной грозой, —
И старец-вождь средь них с невидимой Судьбой!..

Холмы Бородина, дымитесь жертвой славы!..

Уже растерзанный, едва стопы кровавы
Таща по гибельным отмстителей следам,
Грядет, грядет слепец, Москва, к твоим стенам!

О радость!.. он вступил!.. зажгись, костер свободы!

Пылает!.. цепи в прах! воскресните, народы!

Ваш стыд и плен Москва, обрушась, погребла,
И в пепле мщения Свобода ожила,
И при сверкании кремлевского пожара,
С развалин вставшая, призрак ужасный, Кара
Пошла по трепетным губителя полкам
И, ужас пригвоздив к надменным знаменам,
Над ними жалобно завыла: горе! горе!

И Глад, при клике сем, с отчаяньем во взоре,
Свирепый, бросился на ратных,  и вождей...
Тогда помчались вспять; и грудами костей,
И брошенными в прах потухшими громами
Означили свой след пред русскими полками;
И Неман льдистый мост для бегства их сковал...

Сколь нам величествен ты, царь, тогда предстал,
Сжимающий вождю, в виду полков, десницу,
И старца на свою ведущий колесницу,
Чтоб вкупе с ним лететь с отмщеньем вслед врагам.

О незабвенный час! За Неман знаменам
Уж отверзаешь путь властительной рукою...

Когда же двинулись дружины пред тобою,
Когда раздался стук помчавшихся громад
И грозно брег покрыл коней, и ратных ряд,
Приосеняемых парящими орлами...

Сие величие окинувши очами,
Что ощутил, наш царь, тогда в душе своей?

Перед тобою мир под бременем цепей
Лежал, растерзанный, еще взывать не смея;
И Человечество, из-под стопы злодея
К тебе подъемля взор, молило им: гряди!

И, судия царей, потомство впереди
Вещало, сквозь века явив свой лик священный:
«Дерзай! и нареку тебя: Благословенный».
И в грозный между тем полки слиянии строй,
На все готовые, с покорной тишиной
На твой смотрели взор,  и ждали мановенья.

А ты?.. Ты от небес молил благословенья...

И ангел их, гремя, на щит твой низлетел,
И гибелью врагам твой щит запламенел,
И руку ты простер... и двинулися рати.

Как к возвестителю небесной благодати,
Во сретенье тебе народы потекли,
И вайями твой путь смиренный облекли.

Приветственной толпой подвиглись веси, грады;
К тебе желания, к тебе сердца и взгляды;
Тебе несет дары от нивы селянин;
Зря бодрого тебя впреди твоих дружин,
К мечу от костыля безногий воин рвется,
Младая старику во грудь надежда льется:
«Свободен, мнит, сойду в свободный гроб отцов!»

И смотрит, не страшась, на зреющих сынов.

И ты средь плесков сих — не гордый победитель,
Но воли промысла смиренный совершитель —
Шел тихий, благостью великость украшал;
Блеск утешительный окрест тебя сиял,
И лик твой ясен был, как ясный лик надежды.

И вождь наш смертию окованные вежды
Подъял с усилием, чтобы на славный путь,
В который ты вступал уже не с ним, взглянуть
И, угасая, дать царю благословенье.

Сколь сладостно его с землею разлученье!

Когда, в последний час, он рать тебе вручал
И ослабевшею рукою прижимал
К немеющей груди царя,  и друга руку —
О! в сей великий час забыл он смерти муку;
Пред ним был тайный свет грядущего открыт;
Он весело приник сединами на щит,
И смерть его крылом надежды осенила.

И чуждый вождь — увы! — судьба его щадила,
Чтоб первой жертвой он на битве правды пал —
Наш царь, узнав тебя, на смерть он не роптал;
Ты руку падшему, как брат, простер средь боя;
И сердцу верному венчанного героя,
Смягчившего слезой его с концом борьбу,
Он смело завещал отечества судьбу...

И лишь горе взлетел орел наш двоеглавый,
Лишь крикнул голосом давно молчавшей славы,
Как всколебалися тевтонов племена!

К ним Герман с норда нес свободы знамена —
И всё помчалось в строй под знамена свободы;
В одну слиялись грудь воскресшие народы,

И всех царей рука, наш царь, в руке твоей
На жизнь, на смерть, на брань, на честь грядущих дней.

О славный Кульмский бой! о доблесть славянина!

Вотще на них рвались все рати исполина,
Вотще за громом гром на строй их налетал —
Все опрокинуто, и русский устоял.

И строем роковым отмстителей дружины
Уж приближаются к святилищу судьбины;
Уж видят тот рубеж, ту цель, к которой вел
Их неиспытанный по темной бездне зол,
В пылающей грозе носясь над их главою
И тяжкой опыта их бременя рукою;
Се место, где себя во правде он явит;
Се то судилище, где миг один решит:
Не быть иль быть царям; восстать иль пасть вселенной.

И все в собрании... о час, векам священный!..

Народы всех племен, и всех племен цари,
Под сению знамен святые алтари,
Несметный ряд полков, вожди перед полками,
И громы впереди с подъятыми крылами,
И на холме, в броне, на грозный щит склонен,
Союза мстителей младой Агамемнон,
И тени всех веков внимательной толпою
Над светозарною вождя царей главою...

И в ожидании священном все молчит...

И тихо мгла еще на небе том лежит,
Отколь с грядущим днем изыдет вседержитель...
И загорелся день... Бог грянул... пал губитель!

Бегут — во прах и гром, и шлем, и меч, и щит,
Впреди, в тылу, с боков,  и рядом Страх бежит,
И жадною рукой Погибель их хватает;
И небо тихое торжественно сияет
Над преклоненною отмстителей главой;
Победная хвала летит из строя в строй,
И Реин восплескал, послышав ликованья...

О старец вод! о ты, с минуты мирозданья
Не зревший на брегу еще лица славян, —
Ликуй и отражай в волнах славянский стан!

И погрузился крест при громах в древни воды;
И Реин, обновлен, потек в брегах свободы,

И заиграл на них веселья звонкий рог;
И быстро ворвались полки в тот страшный лог,
Где, кроясь, хищник царств ковал им цепи плена.

Вотще, вотще воздвиг он черные знамена —
Лишь весть погибели он с ними водрузил;
Гром русский берега Секваны огласил —
И над Парижем стал орел Москвы, и мщенья!..

Тогда, внезапного исполнен изумленья,
Узрел величие невиданное свет:
О Русская земля! спасителем грядет
Твой царь к низринувшим царей твоих столицу;
Он распростер на них пощады багряницу;
И мирно, славу скрыв, без блеска, без громов,
По стогнам радостным ряды его полков
Идут — и тишина вослед им прилетает...

Хвала! хвала, наш царь! стыдливо отклоняет
Рука твоя побед торжественный венец!

Ты предстоишь благий семьи врагов отец
И первый их с землей,  и с небом примиритель.


О незабвенный день! смотрите — победитель,
С обезоруженным от ужаса челом,
Коленопреклонен, на страшном месте том,
Где царский мученик под острием секиры,
В виду разорванной отцев своих порфиры,
Молил всевышнего за бедный свой народ,
Где на дымящийся убийством эшафот
Злодейство бледную Свободу возводило
И бога поразить своей хулою мнило, —
На страшном месте том смиренный вождь царей
Пред миротворною святыней алтарей
Велит своим полкам склонить знамена мщенья
И жертву небесам приносит очищенья,
Простерлись все во прах; все вкупе слезы льют;
И се!.. подъемлется спасения сосуд...

И звучно грянуло: воскреснул искупитель!

И побежденному лобзанье победитель,
Как брат по божеству, в виду небес дает...

Свершилось!.. освящен испытанный народ,
И гордо по зыбям потек от Альбиона
Спасительный корабль, несущий кровь Бурбона;
Питомец бедствия на трон отцев грядет,

И старцу братскую десницу подает
Победоносный друг в залог любви,  и мира,
И Людовикова наброшена порфира
На преступления минувших страшных лет!..

Свершилось... русский царь! отечество и свет
Уже рекли свой суд делам неизреченным,
И свой дадут ответ потомки современным!..

Богатый чувством благ, содеянных тобой,
И с неприступною для почестей душой,
Сияние сокрыв, ты в путь летишь желанный —
Отчизна сына ждет! об ней средь бури бранной,
Об ней среди торжеств и плесков ты скорбел,
И ты, невидимый, чрез земли полетел,
Где во спасение твои промчались громы.

Уж всюду запевал свободы глас знакомый:
На оживающих под плугами полях,
На виноградником украшенных холмах,
На градских торжищах, кипящих от народа,
На самом прахе сел... везде, везде свобода,
Везде обилие, надежда и покой...

И все сие, наш царь, дано земле тобой.

Но что ж ты ощутил, когда твой взор веселый
Завидел вдалеке отечески пределы
И ветер, веющий из-под родных небес,
Ко слуху твоему глас родины принес?

Что ощутил, когда святого Петрограда
Вдали перед тобой возникнула громада?

Когда пред матерью колено преклонил;
Когда, свершивший все, ко храму приступил,
Где освященный меч приял на совершенье,
Где, истребителя начавший истребленье,
Предтеча в славе твой, герой спасенья спит?..

Россия, он грядет; уже алтарь горит;
Уже его принять отверзлись двери храма,
Уж благодарное куренье фимиама
С сердцами за него взлетело к небесам!

И се!.. приникнувший к престола ступеням
Во прах пред божеством свою бросает славу!..

О вечный! осени смиренного державу;
Его душа чиста: в ней благость лишь одна,
Лишь пламенем к добру она воспалена...

Отважною вступить дерзаю, царь, мечтою
В чертог священный твой, где ты один с собою,
Один, в тот мирный час, когда лежит покой
Над скромных жребием беспечною главой,
Когда лишь бодрствуют цари и провиденье.
О царь! в сей важный час — когда Нева в теченье
Объемлет пред тобой тот усыпленный храм,
Где свой бессмертный след, свой прах оставил нам
Твой праотец, наш Петр, царей земных учитель, —
Я зрю тебя, племен несметных повелитель,
Сей окруженного всемирной тишиной,
Над полвселенною парящего душой,
Где все твое, где ты над всех судьбою властен,
Где ты один всех благ, один всех бед причастен,
Уполномоченный от неба судия —
О, сколь божественна в сей час душа твоя!

Сей полный взор любви, сей взор воспламененный —
За нас он возведен к правителю вселенной;
За нас ты предстоишь, как жертва перед ним;
Отечество, внимай: «Творец, все блага им!

Не за величие, не за венец ужасный —
За власть благотворить, удел царей прекрасный,
Склоняю, царь земли, колена пред тобой,
Бесстрашный под твоей незримою рукой,
Твоих намерений над ними совершитель!..

Покойся, мой народ, не дремлет твой хранитель;
Так, мой народ! Творец, он весь в душе моей,
На удивление народов и царей,
Его могуществом,  и счастием прославлю,
И трон свой алтарем любви ему поставлю;
Как небо, над моей простертое главой,
Где звезд бесчисленных ненарушимый строй,
Так стройно будь мое владычество земное.

Правленье божества — зерцало мне святое:
Все здесь для блага будь, как все для блага там!

А ты, дарующий и трон,  и власть царям,
Ты, на совете их седящий благодатью,
Ознаменуй твоей дела мои печатью:
Да имя чистое в наследие векам
С примером благости и славы передам,
Отец моей семьи,  и друг твоей вселенны!..»

Вонми ж и ты своей семье, Благословенный!

Оставь на время твой великолепный трон —
Хвалой неверною трон царский окружен, —
Сокрой свой царский блеск, втеснись без украшенья,
Один, в толпу, и там внимай благословенья.

В чертоге, в хижине, везде один язык:
На праздниках семей украшенный твой лик —
Ликующих родных родной благотворитель —
Стоит на пиршеском столе веселья зритель,
И чаша первая,  и первый гимн тебе;
Цветущий юноша благодарит судьбе,
Что в твой прекрасный век он к жизни приступает,
И славой для него грядущее пылает;
Старик свой взор на гроб боится устремить
И смерть поспешную он молит погодить,
Чтоб жизни лучший цвет расцвел перед могилой;
И воин, в тишине, своею гордый силой,

Пенатам посвятив изрубленный свой щит,
Друзьям о битвах тех с весельем говорит,
В которых зрел тебя, всегда в кипящей сече,
Всегда под свистом стрел, везде побед предтечей;
На лиру с гордостью подъемлет взор певец...

О дивный век, когда певец царя — не льстец,
Когда хвала — восторг, глас лиры — глас народа,
Когда все сладкое для сердца: честь, свобода,
Великость, слава, мир, отечество, алтарь —
Все, все слилось в одно святое слово: царь.

И кто не закипит восторгом песнопенья,
Когда,  и Нищета под кровлею забвенья
Последний бедный лепт за лик твой отдает,
И он, как друга тень, отрадный свет лиет
Немым присутствием в обители страданья!

Пусть облечет во власть святой обряд венчанья,
Пусть верности обет, отечество и честь
Велят нам за царя на жертву жизнь принесть —
От подданных царю коленопреклоненье;
Но дань свободная, дань сердца — уваженье,
Не власти, не венцу, но человеку дань.

О царь, не скипетром блистающая длань,
Не прахом праотцев дарованная сила
Тебе любовь твоих народов покорила,
Но трона красота — великая душа.

Бессмертные дела смиренно соверша,

Воззри на твой народ, простертый пред тобою,
Благослови его державною рукою;
Тобою предводим, со славой перешед
Указанный творцом путь опыта и бед,
Преобразованный, исполнен жизни новой,
По манию царя на все, на все готовый —
Доверенность, любовь и благодарность он
С надеждой перед твой приносит царский трон.

Предстатель за царей народ у провиденья.

О! наши к небесам дойдут благословенья:
Поверь народу, царь, им будешь счастлив ты.

Поставивший тебя в сем блеске красоты
Перед ужасною погибели пучиной,
Победоносного над грозною судьбиной —
Ужель на краткий миг он нам тебя явил?

О нет! он наших зол печатью утвердил
Завет: хранить в тебе все блага, нам священны —
И не обманет нас от века неизменный.

Прими ж, в виду небес, свободный наш обет:
За благость царскую, краснейшую побед,
За то величие, в каком явил ты миру
Столь древле славную отцев твоих порфиру,
За веру в страшный час к народу твоему,
За имя, данное на все века ему, —
Здесь, окружая твой престол, Благословенный,
Подъемлем руку все к руке твоей священной;
Как пред ужасною святыней алтаря
Обет наш перед ней: всё в жертву за царя.