Баллада про золотую цепь

Ганувер Эверест, Эмилия Варрен-
Влюбленные по берегу гуляли,
Для них прибой гремел, прохладный ветер пел,
Не ведая унынья и печали.

И золотую цепь они нашли в песке,
Где буканьер качался на причале,
Когда в лучах зари играл аквамарин,
И чайки серебристые кричали.

О солнечный металл! Как радостно сиял
В колье, браслетах, обручальных кольцах.
Кто куш не предвкушал? Огромный капитал
Приобретал на узких тропах скользких.

Та якорная цепь манила прямо в склеп,
Из золота и серебра отлита,
Натянута, как нерв. А сколько было жертв? 
А сколько было узников убито?

Чью золотую цепь они нашли в песке
Ганувер и его подруга Молли?
О чём прибой хрипел? О чём песок скрипел?
И на губах остался привкус соли.

Да, золотым богам служил тот капитан,
Топил людей с усмешкою звериной,
И капали на дно, где Лис и Зурбаган
Рубины цвета крови голубиной.

Свирепый буканьер, разбойник - изувер,
Топил людей, привязывая к цепи.
И канули тела, туда, где ил и мгла,
Та цепь была единственной на свете.

И золотую цепь купцам - ростовщикам
Отдал, беды не ведая, Ганувер.
Цепь превратится в сеть и с ней в аду гореть,
То золото сосало кровь людскую.

И он построил дом, дом-призрак, дом-фантом,
Где раздвижные комнаты и стены,
Где мрамор колоннад и свет ночных лампад,
И привкус крови, сладкий вкус измены.

Вновь потянулась цепь дорогой  в никуда,
Невинных жертв и наглых преступлений.
Коварная Дигэ в тот дом вошла тогда,
Её глаза, следящие из тени.

И золотой удав всем показал свой нрав,
Душил в долгах, порой как аспид жалил,
Чтоб кто-то век провел меж радостных забав,
А сброд бузил на пустыре сигнальном.

А в том дворце-ларце  весёлые пиры,
Все прелести игры слепой Фортуны.
Таинственная тварь, обвившая алтарь,
Червонная змея при свете лунном.

Стекло оранжерей и роскошь орхидей,
И праздничных событий кинолента,
Рой бабочек ночных, порхала среди них
В лучах луны -  мадагаскарская комета.

Ириды яркий сад меж черных колоннад,
А рядом волны позолотой зыбкой.
И флейты там звучат, и арфы говорят,
И Страдивари вскрикивает скрипка.

Льстецов привычный хор. Фарфор и мельхиор,
Мозаики Флоренции цветные.
Шелка и гобелен. Таращились со стен
Китайские драконы водяные.

В укромном уголке разлучница Дигэ
Гнездилась со своим фальшивым другом.
Останется ни с чем Эмилия Варрен,
Ей брат злодей сказал: Ганувер умер.

Там был хрустальный свод, под ним вода течёт,
Текут морские облачные твари,
Под моря тихий шум, иным взбредёт на ум
Под полом сотворить океанариум.

Огромный плоский скат  поживы там искал,
Показывал оскал. Кипела пена.
Таращили бессмысленно холодные глаза
Пираньи, что проглотят непременно.
И шевелилась хищная мурена.

Был пол, как потолок. Клубился осьминог,
Затягивались цепи в кельтский узел.
Удача лишь на срок, сплетает сети рок,
И заплывают зыбкие медузы.

Немыслимая блажь создать дворец-мираж,
Дворец – муляж и дом - синематограф,
Сюда летит в огонь пропащая душа -
Прекрасный, так что холодело в рёбрах,
Дом- средоточье  грез и замыслов недобрых.

На шеях и груди красоток дорогих
Мерцали драгоценные каменья,
Среди душистых роз пурпурных, золотых-
Цепочки фантазийного плетенья,
Похожие на редкие растенья.

Струилось и росло, слепило и ползло,
И удушало, цели не скрывая,
Пленило навсегда изменчивое зло,
И каждая цепочка, как живая,
И любоваться ими замирая.

И смотрят на тебя цепочки – огоньки,
Следящие фазаньими глазами.
Цепочки - ручейки, цепочки – колоски,
Как змейки вьются, каплями стекая,

Картье и кардинал,  и бисмарк  там сиял
Улитки, скрепки  и шнуры повисли,
Ромбический узор пленял и ум, и взор,
И лисий хвост меж блёсток византийских.

И хищный блеск в очах. И в радужных лучах,
Ликующие грани бриллиантов.
И что здесь делать Молли простоватой?
Меж дивных жён и дев, стоять окаменев?
В сиреневых шелках, в мехах и жемчугах
Они могли поспорить с Клеопатрой.

Как жаль, что не сбылась Ганувера мечта
Бедняга был, застигнут смертью лютой!
Там рос могучий дуб, но не было кота,
В огромном доме не было уюта.

Там после стольких бед устроен лазарет,
И дом-музей теперь приносит пользу,
И нет в нем желтых змей и золотых цепей,
Там ни один злодей не может ползать.

Там вечный ветер пел, карбункулом  горел
Закат и  море сердцем говорило.
Печальная история несбывшейся любви,
Рассказанная Александром Грином.