Мы вернёмся, когда замерцают неяркие звёзды

 

                О.И.
               
 Одуванчика пух залетает ко мне на веранду,
 пацаны молоком угощают на клумбе ежа,
 на прогулочном катере можно попасть в Ореанду
 и вернуться по суше, как Чехов когда-то езжал.
 С этим, думаю я, торопиться сегодня не стоит;
 знойно, душно, потливо, и волны на море, увы;
 в летней Ялте и так нарасскажут щемящих историй -
 да таких, что не «Даме с собачкой» тревожить умы…
 Мы поедем с тобой к водопаду, где звонкие сосны
 подпирают атлантами крымского неба края;
 в синеве облака, словно горы, плывут, светоносны,
 и, как рыцарский замок, насуплена Ставри-Кая.
 Возле самой яйлы постоим на скалистом карнизе,
 с высоты нам легко различаются в прошлом пути:
 в каждой частной судьбе наберётся порядком коллизий,
 объяснений которым почти невозможно найти.
 Я тебе покажу кипарисы на кладбище старом,
 иудейский погост и сторожку, где жил караим:
 эти виды забыть не под силу ни крымским татарам,
 ни, тем более, грекам аутским и многим другим.
 На ай-петринский пик лягут алые краски заката,
 в восходящих потоках закружит орёл, что Икар.
 Где кварталы сейчас, виноградники были когда-то,
 и дюбек* знаменитый там рос для гаванских сигар.
 Мы вернёмся, когда замерцают неяркие звёзды,
 бриз задует, как дует уже миллионы веков,
 и вибрировать будет пропахший лавандою воздух
 в тёмных кронах деревьев и трелях влюблённых сверчков…

 *Дюбек – душистый табак, выращивался раньше на южнобережных склонах
 за окраинами Ялты. Экспортировался в Кубу. Дюбек добавляли в лучшие сорта гаванских сигар для аромата. Платили золотом.