Феодосия 1919. Вход в AID. 1. 3

Феодосия 1919 - вход в AIDs
 
  часть I - триколор
(продолжение)

   - Майя, положи в рот вот эти пару камешков, и пойдём со мной, - Макс, походящий на двух богов сразу, заговорщицки подмигивает.

   Девушка слушается его, как верховного поводыря, как того, кто способен создать отлив и обнажить вход в грот Notre Dame sous Terre.

   Они вдвоем, так чтобы никто не помешал, поднимаются куда-то по склону, - тропинка, кажется унылой и бесцельной - отсюда явно некуда дойти. Но Майя решает не вмешиваться, надо не навязывать себя миру, а ждать, надеяться, что то, что он тебе хочет показать заслуживает твоих усилий и веры. Умение говорить с миром на его языке - образов.

   Она совсем недавно посетила где-то выставку одного художника.

   Прагматик, предлагающий работы на продажу, сразу назначающий цену всему и вся.

   - Сколько у Вас с собой?

   Майя называет сумму, которую может иногда себе позволить. Иногда, потому что не всегда стихи берут в печать, а переводы, отнимают так много сил и времени, что жалко тратить крохи ими приносимые на безделушки.

   - Вы можете себе позволить выбрать вот из этого.

   Картины, дабы не перепутаться, стоят строго по ранжиру, отведённому им мастером. Маленькая головка Мари, отягощенная длиной свернутой кренделем косой, кажется встаёт пред неразрешимой преградой:

   - Не могли бы Вы сами выбрать....

   Художник, отвлёкшись от своих меркантильных интересов, являет некоторую долю интереса к происходящему. Оценивая сумму, зажатую в ладони, и собственные потуги на одарённость, он после некоторого раздумья и молчаливого сравнения покупательницы и своих холстов, наконец, предлагает пейзаж в горах.

   - Это то, что подойдёт именно Вам.

   Изголуба-белый, чуть тронутый синим полозом, предгорный склон с одинокой хибарой, и красным, невъедлевым, приятным глазу,  закатом над жемчужно-белой грядой облаков. Грядущий мир горний. Триколор родины - усмехается про себя Мари. Можно ли угадать лучше?

   - А зачем так долго держать камни во рту? - слегка запыхавшаяся Майя, вынуждена выплюнуть на ладонь мокрую парочку, мешающую задать вопрос.

   Макс начинает хохотать, гладя на эту хрупкую фигурку, как дань, держащую на открытой ладошке морскую гальку. Глаза ученицы темнеют - что за жестокая шутка?

   - Пришла и смотрит....Кто ты? - Майя. - благословляю твой приход. В глазах твоих безумство. Имя звучит как мира вечный сон...

   - Макс, но камни-то для чего? - девушка, польщённая строчками в её честь, несколько ослабляет порыв гнева.

   Макс, поглядывая слегка искоса, шёпотом, как страшную тайну сообщает:

   - Майя - это проверка. Есть старая русская сказка, что когда Метелица хотела одарить приглянувшуюся ей девушку, она даровала ей искусство красноречия. И при каждом слове у той изо рта сыпались дорогие камни: изумруды, самоцветы, перлы. А если вдруг Метелица признавала девушку негодницей - то наказывала злоязычием. И тогда у несчастной при каждом слове рождались недрагоценные камни, что-то сродни твоей гальке в руке. Видимо, ты не угодила местным богам - галька так и осталась галькой.

   Мари продолжительное время смотрит на уже подсохшие на ладошке камни, не зная: разозлиться на этот намёк или попытаться обернуть в шутку.

   - Аffront?

   Когда она, наконец, поднимает на Макса глаза, в которых слегка поблёскивают слезы оскорбленного самолюбия, и взгляды их встречаются, то к удивлению девушки, спутник, легким движением, как будто это для него привычное дело - носить поклонниц на руках, поднимает послушное ему до каждой частички тело над землёй, и несет по крутой прерывистой тропинке довольно продолжительное время вверх.

   Майя чувствует, как всё более учащенно бьется сердце феноменального великана. На лбу слегка проступают капельки пота, которые цепляют к коже какие-то невидимые глазу соринки окружающего сухоцвета, и, словно растворяясь в окружающем,  девушка расслабленно думает:  пусть это будет так долго, чтобы он устал, и обессиленный опустив её на землю, положил на её слегка подрагивающие  колени голову антея и стал самым близким и дорогим человеком во вселенной. Пусть её тезка - праматерь Богов - пошлёт исполину сон и забвение в её объятьях.

   Однако когда путь по представлению Макса завершён, тот бережно, чуть коснувшись солоноватыми губами лба мечтательницы, опускает свою ношу на твердь, и, посмотрев в глаза, всё так же заговорщицки изрекает:

 - Твой детский взгляд улыбкой сужен, недетской грустью тронут рот, и цепью маленьких жемчужин над бровью выступает пот.

(продолжение следует)