И луна, словно сыр на кусочке пшеничного хлеба

Я стою у ворот, чем же мне заменить
всю нелепость, случайный мотив?
График всех скоростных уточнить,
разгоняя железный, который ретив.

Просвистит, прогрохочет по рельсам,
невзирая на малые станции, веси,
Поезд мчится, как молния скор,
лишь гудок оглашает таежный простор.

Вдоль дороги безмолвие, снег и луна,
как раскинулась ты, дорогая страна,
в небе темном звезда сиротливо мигает,
километры, все тысячи мчат, убегают.

Мы подходим к большим городам.
И вокзал оглядим весь ревниво,
Как похожи они друг на друга тогда,
на перроне путеец один, сиротливо.

Молоток, разводной на петлицах,
в темно-синем костюме сестрица,
проводник и помощник, начальник состава,
выполнять свод для всех вас заставят.

Белоснежные стопы белья расчехлены,
не заметен ни стук и не скрип тормозов,
пассажиры уставшие спят, утомленны,
а навстречу протяжно свистки и гудки поездов!

И не мил уже сон на качелях колес,
тянет длинною лентой дорога к востоку,
вот бы нам авиа-перелет, самолет бы довез,
не казался бы путь наш далеким-далеким!

Все ж пейзаж за окном интересный и дивный,
на вершинах хребтов мы увидим смятение метели,
вихрь снежный фатою невесты в вершинах,
мирриады искринок рассыпятся с ели!

Вот стоит полустанок, увидим внезапно,
и румянец в бушлате наш поезд пропустит,
это станция вроде в дороге этапная,
дале вниз, к постепенному путь наш пребудет.

Мчит наш поезд все дальше и дальше.
И картины не те за окном, не такие и рощи.
Стали мы не такие, как сели мы раньше,
молчаливее, строже, а может и проще.

Мы приехали в Тынду на пятые сутки,
до Хабаровска смена бригады и электровоза,
а по радио песни, звучат и веселые щутки,
было все хорошо бы, ослабить ветра и морозы!

Задремала и вижу я сон, как наш поезд,
по вершине высокой горы поднимается в небо,
и летит, как ракета сквозь звездные рои,
и луна, словно сыр на кусочке пшеничного хлеба...