что у трезвого на уме

Действительно, в Германии многие понимают так, что немцы пострадали от нацизма не меньше других народов.

Даже в школьных учебниках пишут об этом.

Несмотря на это Германия выплатила после ВМВ 72 млрд. долларов репараций в абсолютных ценах, что в приведенных ценах составляет более 250 млрд.

Причём платила Западная Германия – ФРГ, а ГДР – нет. Почему-то.

Хотя нет, причина понятна – это было решение парламента, партий, избранных народом представителей.

А народу объяснили. Народ не протестовал или мало протестовал, продолжая голосовать за этих представителей.

Вся дорожная сеть Израиля была построена на немецкие репарации. Это было общее решение властей обеих стран.

Против немецких репараций Израилю протестовали израильтяне: нельзя брать деньги у Германии, почему только израильтяне получат прямую выгоду от беды европейских евреев.

Но протестов было мало – их не хватило, чтобы отказаться от немецких денег…

Помощь по ленд-лизу составила 11 млрд. долларов в абсолютных ценах.

В приведенных ценах – 100 млрд.

Ничего не вернули. Переговоры велись, но иссякли.

В США не было протестов, хотя налоги в США прямые – каждый знает, сколько он внёс в казну и совсем иначе смотрит на власть.

Четыре раза в 20-м веке США и Европа кормили нашу страну, помогая народу пережить голод.

Миллионы умерли у нас от голода в 20-м веке и десятки миллионов не родились.

Без помощи капиталистов жертв было бы больше, тяготы выживших были бы иными.

Наша страна могла надорваться в нечеловеческой попытке построить счастливую жизнь.

Кто знает, какой кусок спас голодного – утренний, вечерний, воскресный?

Вы не найдёте в Интернете общей суммы безвозмездной помощи СССР от капиталистов, которые «считают каждую копейку» – настолько они жадные.

Никто на форуме не напишет вам из США: «Вы бы хоть спасибо нам сказали, если проклинаете нас на чём свет стоит. Отдайте должное хотя бы на словах».

У протестантов и католиков не принято попрекать. В школах их тоже не информируют об этих фактах.

На днях ранним утром возвращаюсь со стадиона. Прямо на дороге, на асфальте лежит пьяный человек. Худой, совсем низенький, загорелый, руки натруженные, потрескавшиеся. Одет чисто, но видно, что пьёт регулярно.

Я знал, что когда подниму его, первое, что он сделает, оттолкнёт меня или ударит. Почувствовал это сразу, заглянув ему в глаза.

«Вставай, – говорю, – и протянул ему руку».

Он говорит: «Я пьяный». Но дал руку и встал.

Вдруг он сделал то, чего я не ожидал. Он стал меня проклинать, ругать, оскорблять. Сыпал словами.

Наконец он замахнулся на меня, сжав кулак, но сил не хватило, и рука его безвольно повисла вдоль тела.

Тогда он стал изображать автоматчика. Поднял обе руки вдоль тела, стал в положение стрелка и начал издавать звуки, напоминающие автоматную очередь. Его воображаемый автомат был направлен на меня.

Он смотрел мне прямо в глаза с вызовом и вполне осмысленной хитрецой, напоминая своим прищуренным взглядом человека, которого я часто вижу по телевизору.

Я ушёл без всякой злости к нему. В голове мелькнула мысль: «А ведь я мог бы его толкнуть и он бы ударился головой о бордюр». Почему-то я представил его мёртвым, лежащим на том же месте, но уже убитым мной.

Очевидная вина невольного убийцы коснулась меня. Я вдруг понял, что с самого начала я хотел не помочь ему – помочь ему было невозможно – я хотел, чтобы пьяный напал на меня.

Я хотел испытать себя в беспроигрышной ситуации, поймать волну, не боясь утонуть.

А он сел в траву на обочине, и я долго ещё слышал его проклятья.

Когда я дошёл до поворота, услышал последнее: «Я пьяный, пьяный…»