Гренгуар

Я бродил по Парижу – из музыки, тряпок, картона –
Гренгуаром с растрёпанной гривой и в рваных штанах.
И с собора фанерного мне ухмылялись грифоны,
И лизалась серебряной кошкой луна, луна.

Я бродил по Парижу – меня замечали едва ли,
Обходили сюжетом меня, обносили вином.
И хотя я как пойманный демон метался в финале,
И героям, и публике было почти всё равно.

Может быть, потому что я знать не хотел Эсмеральду,
Может быть, потому, что из принципа не умирал.
Остальные герои наивно любили, играли –
Я один понимал, что такое любовь и игра.

Я один понимал, что цыганкино сердце так мелко,
Что все бурные страсти изъедены молью давно.
Что собор возвышается над суетой человека,
И химеры о чём-то беседуют с полной луной.

Что любовь – это сила, стихия, не койка в борделе,
Где цыганка ждала своё «Солнце» - возвышенный слог!
Все герои лишь только на пыльную сцену смотрели –
Я один, как химеры, с луной разговаривать смог.

Я один улыбался коварно, подобно химерам,
Синим вихрем плаща по дощатым дорогам летя.
И какая-то тень – полагаю, что Шарля Бодлера –
Шла неслышно за мной по моим иллюзорным путям.

Я - непризнанный принц фантастических улиц Парижа,
Кто с улыбкой химеры проходит чуть-чуть в стороне,
То ли в рваных холщовых штанах, то ли в джинсовых бриджах –
И поёт серенады одной равнодушной луне.

Я непризнанный гений, я истинный принц без короны,
Но моё королевство ношу неизменно с собой.
В театральной ночи незаметно мне машут грифоны,
И венчает луна макабрический замок-собор.