Тритос стр 1-6

               ТРИТОС      
            Сон  первый.

...Столкнулись  Небо  и  Земля
и  разделились  в  одночасье,
открытым  таинствам  внемля,
и  это  было,  как  причастье...

В  просвет  святыни  и  греха
влетела  тленная  труха:
еще  о  прошлом  прах  тоскует,
а  Дух  уж  о  другом  вещует...

Вокруг  земные  миражи
отождествляют  купол  неба,
и  коршун  в  мареве  кружит,
и  голубь  жаждет  корки  хлеба.

Течет  в  невидимость  река.
Как  явь,  зеленая  поляна.
Костер  уносит  в  облака
дымком  иллюзию  обмана.

И  ночь,  и  день,  рассвета  час,
в  багрянцах  мирных  тихий  вечер,
и тишина на странном вече,
и сквозь нее я слышу Глас...

Тринадцать  путников  вокруг,
хранят  огня  воображенье;
ютиться  среди  них  сближенье,
но  есть  и  недруг  здесь  и  друг...

                1   
               
               
Монах,  как  встарь,  творит  молитву.
Поэт  о  щеку  тупит  бритву.
Художник  с  дамой  сладко  спят.
Богатый  с  бедным  врозь  едят.

Вот,  маг,  как  призрак  Паганини,
гипнотизирует  луну.
Разбойник  заперт  в  скучной  мине.
Ученый  волю  дал  уму.

Косу  узлом  стянула  баба,
а  рядом  юная  краса
мечтает:  вот,  кабы  да  кабы,
да  расплелась  ее  коса...

Вот  странник,  словно  изваянье,
сидит,  задумчив,  недвижим,-
то  омрачит  лицо  страданье,
то  шевельнётся  тень  под  ним...
               
В  ответ  с  угрозой  пыхнет   пламя,
наметит  истины  кольцо,
и  затрепещет,  словно  знамя,
и  явью  высветит  лицо.

Шалит  костер,  его  поленья,
Ворошит  женщина,  и  с  ней,
в  такой  же  маске  отраженья,
тревожит  пламя  странник  дней.

И  тень  его  у  ног  пригрелась,-
таится двойственность  в  тени...
Вдруг,  вся округа  завертелась,-
мираж  влетел  в  шальные  дни...

               
                2
               

Бушуют  огненные  вихри,
являя  миру  острие,-
дивясь  на  жаркое  жнивье,
в  зените  ангелы  притихли.

Смирись  огонь,  не  пробил час,-
еще  материя  тоскует,
и  тень  еще  в  глуши  ликует:
не  всеми  слышим  Божий  глас.
               
...У  моря  замок.  Знойный  полдень
всех  гонит  в  царственную  тень
и  кто  греховен,  каждый  годен
под  ту  печать,  что  ставит  день.

Тенистый  двор,  жилье  из  камня;
замшелый,  но  живой  фонтан
струится  в  жизнь,  за  каплей  капля;
под   ними  замер  истукан...

В  тени  двенадцать  молча  ждут:
все  жаждут  пира  без  утайки,
и  вот  идет  сама  хозяйка,
что  у  костра  дала  приют.

Вино,  напитки,  фрукты,  яства -
столешне  тяжко  от  убранства;
словесный  гомон  за  столом -
ажиотаж  нам  всем  знаком.

Налиты  первые  бокалы:
вино  чуть  плещется  на  дне,-
глоточек  зримый  в  вещем  сне...
Но  что  стоит  за  этим  малым?
                .
                3         


Поэту  слово,  первый  тост:
- Друзья,  банально  будет  слово,
но  жизнь  не  так  уж  и  сурова,
чтоб  с  первой  чарки  на  погост...

Возвысим  сей  глоток  за  женщин,
за  их  божественный  огонь;
он  через  них  и  в  нас  трепещет! -
и  пьет,  прижав  к  груди  ладонь.

...Еще  прошлись  вином  по  кругу.
На  тост  нацелен  толстосум:
- Позвольте  мне  продлить  услугу,
и  я  о  дамах  полон  дум...

Они  соперницы  вселенной!
Мужчины,  мы  пред  ними  бренны:
война  и  мир  -  все  к  их  ногам!
О,  не  глупец  был  тот  Адам!

Мир  познан  был  им  в  искушеньях,
и  я  за  женщин  кину  рай! -
и  выпил  в  редких  ободреньях;
вино  плеснулось  через  край...

...Бокал  не тронула  хозяйка
и  странник  тоже  недвижим.
Поэт  был  солидарен  им.
Притихла  девушка,  как  зайка.

Икнув,  монах  воскинул  бровь,
пролил  вино  в  шальном  испуге...
Немой  раздор  в  трапезном  круге
разогревает  в  жилах  кровь…


                4    


Опять  кувшин  пошел  по  краю,
на  третий  всех  заводит  круг, -
одни  и  пить  уж  не желают,
другим  кувшин  и  брат,  и  друг.

Распалось  пестрое застолье:
вино  родню-то  не  роднит;
кувшин  интригами  набит,
им  наступает  час  раздолья.

Вспугнув  соседей  по  бокам,
как  язва  вскрылася  бабенка,
с  визгливым  голосом  чертенка,
слюнявит  кукиш  мужикам:
.
- Чихала  я  на  пылких  женщин,
и  дам,  я  видела  в  гробу, -
не  ведом  им  кулак  затрещин;
и  вся  их  суть  –  рога  на  лбу!

Весь  дом  возлег  на  наши руки.
на  бабах  держится  весь  свет, -
а  нам  за  это  только  муки!
Я  пью  за  баб  -  умней  нас,  нет!

...Застольный  бриз  сменился  бурей:
словесный  шквал,  слюнявость  брызг...
Перекричав  крикливый  улей,
мадам,  как  бес  сошла  на  визг:

- Молчи,  бодливая  корова,-
в  мозгах  мякина,  да  полова,
оковы  сплетен,  звон  горшков,
да  маты  пьяных  мужиков!


                5      
               

И  как  не  пить  им, -  упряжь  люта:
в  семье  мужик,  как  пристяжной,
а  если  он  и  коренной,
то  воровство  его  валюта!

Ему  не  до  крылатых  муз:
очаг  семьи  углями  тлеет,
а  от  любви  удавкой  веет
за  перевернутый  союз...

...Художник  пальцем,  словно  шпагой,
бабенку  выделил  в  прицел,-
потом  махнул рукой  и  сел,
расслабив  горло  пьяной  влагой...

И  безнадежно,  без  обид,
вздохнул  и  молвил  мастер  кисти:
- Синоним  власти  -  алчный быт,
там  правит  сатана  корыстью...
 
Я  на  такой  вот  был  женат:
она  была  совсем  не  муза,
но  мне  родила  карапуза, -
я  до  сих  пор  за сына  рад…

Художник  не  синоним  денег,
но  дал  Господь  мне  мой  талант;
им  бился  я  в  житейский  берег,
но  был,  как  видно,  не  Атлант...

Задавлен  бабьей  диктатурой,
талант  разбавил  конъектурой:
мазекал  монстров,  голых  дев,
на  деньги  кидался,  как  лев...

6