Конволюция

Черта, за которой провал – это не CNN,
Не новости вовсе, а то, что приходит и ждёт…
А может быть – то, что меня ожидает взамен
того, что не произошло и не произойдёт.

БГ ошибался, а я ошибаюсь сейчас,
Когда говорю, что БГ ошибался, а я
Теперь ошибаюсь (и этак – две тысячи раз,
пока не сомкнулись вселенной седые края,

пока не упало яичко на серый бетон,
пока не взлетела свинья и не свистнул мангуст,
из курочки рябы пока не сварили бульон,
А Ричард Шимода не спел «Можжевеловый Куст»…)

И постмодернизмом в окне не пугали детей,
Как Крюгером Фредди, который забыл гримуар
О пицце протухшей, о прошлом вьетнамских затей,
О сладком напалме, о рифме «пожар» и «пиар».

Есть альтернатива, но есть ещё и Рождество,
Есть привкус горчицы в рождественской снежной пыли,
Когда от невыпитой водки вопит естество
И призрак креста – только отсвет от псевдо-Дали,

И есть ещё детство, которому нет никаких
Ответов на прошлое, приоритетов и слов,
Которое в оном присутствии видело их –
В присутствии шляпников, кроликов, снов и ослов,

Ослов и послов (ни полслова об Иа, мой друг!)
Ослов и козлов (и опять же, БГ не при чём!)
Ослов и ослов. Как Харон обопрусь на весло.
Я здесь новичок и не стану домашним врачом.

Но врач-терапевт очень строго глядит на меня.
Я знаю за что. Ничего не спрошу у врача.
И кстати – пардон: у кого бы деньжат подзанять?
Полцарства за тормоз. И четверть ещё – за коня.

И врач-терапевт говорит, но не видно ни зги.
И он повторяет, но снова ни зги не видать.
Прощайте, друзья. Повторяю: простите, враги.
Мой разум не спит. Это тело решило поспать.

И дальше пишу, ужаснувшись тому что уснул,
Что те, кто мне дорог, всегда безусловно молчат.
Я не улетел, не отрёкся и не утонул.
Зовут меня нынче Порфирий. И мне – пятьдесят.

Зовут меня нынче Астафий, и мне стопитсот.
Зовут меня так же как прежде, и мне недосуг.
Черта CNN отразилась от синих высот
И просекой синей прошила бетон на мысу.

И в щель перехода, где солнечный свет загустел,
Где жёсткая нота соль-до, словно соль на камнях,
И празднует вечер мой дом обесцвеченным льдом
На чёрных бушпритах. На ржавых моих якорях.

3 июн. 15 г.

Бург