палата 17

Настороженный голос, холодные пальцы. Здравствуй.
Обняла бы тебя, только ты не меня ждала.
Я не та, кто спасёт, я на ране открытой пластырь,
под ладонью – осколки вонзённого в плоть стекла.
 
Нужен скальпель – изъять их, не дать им дойти до вены,
нужен спирт – не напиться, промыть и очистить срез.
Десять метров бинта, медсестра на дневную смену,
если вдруг ампутация – крепкий стальной протез.
 
Я – не врач, я – холодный пломбир на больные гланды,
вперемешку с кленовым сиропом – совсем атас.
Повсеместно хирурги пеняют на пропаганду,
и поэтому, кажется, лучше пилить на глаз.
 
Доктор лжёт. Мы не верим ему, мы сжигаем масло,
мы, больные, читаем молитвы за тех, кто пал.
Звуки гаснут, свеча на столе полыхает красным.
От наркоза внутри засыпает девятый вал.
 
Настороженный голос. Горячие пальцы. Здравствуй.
Обняла бы меня, только я не тебя ждала.
Ты не та, кто спасёт, ты на ране открытой пластырь,
но в ладони – осколки мерцающего стекла.