Роман о детстве девочки Рины Главы 6, 7, 8, 9, 10

               


                Глава шестая.

                Теплые мамины руки…

Потеплевшие весенние вечера становились длиннее и удивительные закаты - ярче.
Девочки подрастали, и жизнь  их была уже интереснее, полнее и замечательнее.
Каждая находила себе занятие по вкусу, и, вскоре, Ирине стало ясно, что дети могут помогать по хозяйству и заменять ее в небольших  делах по дому.
 Степан был доволен своими девочками - тем, как исправно они ведут хозяйственные работы по дому, понимая, что им расти, взрослеть, и, ко времени замужества, нужно научиться многим вещам. Он сам объяснил им, что матери трудно и ей нужно помогать, так, как он постоянно в разъездах по колхозным полям – растить хлеб, дело не шуточное.
В один из вечеров, отец объявил, что маму просят возглавить пекарню. И мама стала целыми днями пропадать на работе.
Девчонки по дому управлялись сами, стараясь успеть к приходу матери привести все в доме в порядок, так как Ирина страшно не любила, когда в доме не поддерживалась чистота.
Возглавить пекарню – громко сказано. Мама была назначена старшим пекарем.
Она пекла хлеб в огромной, недавно поставленной, металлической печи… Делала квас, сама изготавливала из отрубей дрожжи.
Хлебы получались высокими, в разрезе ноздреватыми,  и ароматными…Хлебный дух витал по улицам села и щекотал ноздри так, что люди не выдерживали и заходили в пекарню, чтоб, хотя бы кусочек выпросить - попробовать.
Младшие девчонки – Верочка, Риночка и Людмилка, частенько
бегали к маме «в гости», забирались на устроенный за трубой полок, и угощались вкуснейшим яством:  свежим душистым хлебом  с квасом маминого производства.
Это было неописуемое счастье! Хрустящие корочки, изумительная мякоть свежеиспеченного хлеба, этот сладкий, с чуть заметной кислинкой, ломоть, от которого невозможно было
оторваться, съедался мгновенно и мама, заметив это, подавала еще по ломтю…
Второй, уже ели медленнее, степенно запивая хлебным квасом, и прикрыв полусытые глазенки…
Долго в пекарне не задерживались, маму могли наказать, потому что ей разрешали брать домой лишь полхлеба в смену.
Домой плелись  не разговаривая, отягощенные превосходным угощением…
К тому времени дня, старшие уже прибрались в доме, и можно было просто завалиться на топчан и поспать…
Старшие сестры иногда завидовали малышам. Им отец строго настрого запретил ходить к матери в пекарню. Мало ли кто и что может подумать.
Но сейчас, глядя на уснувших  малышей, мирно посапывавших в блаженном сытом сне, они не испытывали зависти, а наоборот радовались, что ужин на них не нужно будет готовить, им и молока по кружке хватит…
Девчонки спали тихо и безмятежно.
Но, даже во сне, Риночка ощущала вкус и аромат хлебного ломтя, помнила теплые мамины руки…
И это было неописуемое счастье! Хрустящие корочки, изумительная мякоть свежеиспеченного хлеба, этот сладкий, с чуть заметной кислинкой ломоть…
И теплые мамины руки,  вкусно пахнущие квасом…



                Глава седьмая.

                Валюшкино пальто…


        Младшие девочки всегда донашивали одежду за старшими. Ирина  перешивала, штопала, латала одежку. Семья едва сводила концы с концами.
Риночка уже ходила во второй класс, и они с сестрой Верочкой носили школьную форму по очереди. Учились в разные смены и ухитрялись переодеваться по дороге. Верочка бежала из школы, а Риночка в школу. Они забегали в густые заросли и менялись одеждой. Иногда Риночка шла в школу без белого воротничка, потому, что сестра так пачкала белый утренний воротничок, что  Риночка не хотела идти в нем в школу.
Она попросила маму сшить ей воротничок на пуговичке и сама всегда приводила его в порядок.
Младшие еще как-то обходились, а вот с Валюшей была беда. Старое, латаное -  перелатаное пальто досталось ей от старшей  Антонины, и она всегда скромно вешала его в классе в самый уголок вешалки, чтобы не так заметно было, что подкладки практически нет.
Весна была в тот год холодной, и промозглый ветер не давал девочкам возможности ходить в школу в кофточках.
Вот такой день и стал для Валюши днем страшного испытания на выдержку.
Один из ее одноклассников,  парнишка из более зажиточной семьи, вывесил наизнанку ее пальтишко на дверях седьмого класса..
Валюша, а ей было уже шестнадцать,  красивая, длиннокосая, с удивительными завитушками на висках, была в состоянии жутком…
Она прибежала домой в одном платьице, упала на кровать и выла так, что мама испугалась, и девочки младшие облепили ее, гладили по прекрасным волосам и тоже выли.
Взбешенная мама ушла в школу …
Что там происходило, она никогда не рассказывала.
Девочки, после того случая, старались  Валюшу не оставлять одну, и, вскоре, ее веселый смех уже снова раздавался в доме.
Только после окончания седьмого класса, Валюша осталась в школе пионервожатой и преподавателем рисования, в отличие от того парнишки…
Риночке  до сих пор помнятся удивленные, широко распахнутые, полные слез и недоумения глаза сестры…
А пальто, старое, изношенное, висело теперь на ржавом гвозде в сенях и, казалось живым существом, хранившим тепло девочек, носивших его многие годы учебы…




                Глава восьмая.

                «Алые паруса…»


       Друг Хабибуллин сдержал слово, данное отцу, - привозить из областного центра книги для Риночки.
Однажды он привез тоненькую книжечку, на обложке которой
красовался парусник с неожиданно красными, а не белыми парусами, и, загадочно глянул на Риночку…
Маленькое сердечко затрепетало! Обычно он смотрел на нее так, если привозил что-то из ряда вон выходящее…
- Ну вот,- важно сказал Друг Хабибуллин,- это ты будешь читать долго и внимательно…
- Почему?- Риночка улыбнулась, - она же тоненькая…
- Прочтешь, поймешь…- улыбнулся в ответ библиотекарь, записал книгу в Риночкин формуляр, и, покашливая, поплелся  в свою комнатку, попить с дороги чайку.
По дороге домой, Риночка несколько раз останавливалась, вглядывалась в обложку, в название, в  необычный рисунок, в сладком предвкушении скорого прикосновения к обещанному волшебству!
Весь вечер Риночка думала о завтрашнем дне, когда сможет открыть необычную книгу. При свете лампочки отец никогда не читал сам и не разрешал читать детям.
        Утро было ярким, солнышко взошло, и, уже согревало прохладу ушедшей ночи…
Его лучи, вот уже более получаса, падали на раскрытую книгу и рыженькую головку, склоненную над ней…
Степан вышел из дому и как всегда оглядел свое нехитрое хозяйство. Необычность происходящего на лавочке, у посаженной им когда-то вишенки, заставила его застыть на месте.
Риночка сидела на этой лавочке, крепко прижимая к груди тоненькую книгу и лицо ее было столь необычным, что отец тихо пошел к ней, присел рядом.
Риночка уткнулась ему подмышку и зарыдала так не по-детски, со странными девичьими всхлипами и даже стонами, что отец испугался не на шутку.
Выплакавшись, Риночка подняла на отца глаза…
И он вдруг увидел в них ту ясную, чистую, незамутненную жизнь девичьей души, познавшей неожиданное чудо!
- Папочка! Значит, так бывает?
Отец взял у нее книгу, прочел название, крепко прижал к себе девочку и хрипловато произнес: - Бывает, доченька!
- Правду сказал мне Друг Хабибуллин,- вдруг, улыбнувшись, сказала Риночка!
 - И что он сказал?
 - Это ты будешь читать долго и внимательно…
Вечером того же дня, Риночка ждала отца, как всегда на воротцах…
Душа ее тихо напевала, и отражение песни в темно-серых глазах, делало их прекрасными…
Степан Сергеевич появился неожиданно, и в руке у него был небольшой сверток, словно завернутая тетрадь.
Он, молча, протянул его Риночке, заглянул в глаза ее, уже начавшие понимать, что в сверточке, и ушел в дом.
Девочка тихонько развернула бумагу…
Александр Грин. «Алые паруса»…Будто впервые прочла она эти строки, будто впервые увидела Волшебные Алые паруса на паруснике…Будто впервые…
С тех пор, время от времени, Риночка перечитывает «Алые паруса»  Грина, тоненькую книгу, хранящую тепло отцовских рук, слышит хрипловатый голос отца:
- Бывает, доченька…
Вспоминает и слова Друга Хабибуллина: -
- Это ты будешь читать долго и внимательно…




                Глава девятая.

                Сладкая кукуруза…


             Лето было жарким до такой степени, что подъезжая с отцом к вагончику среди степи, специально поставленному, для того, чтобы механизаторы могли отдохнуть на самой дальней полевой точке, Риночка заметила, что кукуруза уже с початками и обрадовалась!
    Полевая дорога, хорошо набитая за сезон, пылилась и не спасала даже кибиточная ткань над головами. Два с половиной часа они с отцом добирались на этот дальний загон и, наконец, остановились в тени огромного дерева, когда-то давно посаженного неизвестным добрым человеком – под ним-то и стоял чистенький, аккуратный, зеленого нежного цвета – вагончик…
   Они умылись с дороги под прибитым к столбику рукомойником, подогретой на солнце водой, наливая ее из стоящей рядом железной бочки. Отец собрал на стол нехитрую еду из домашнего узелка : яйца, кислое молоко, хлебушек ,выложил спичечный коробочек с солью и они весело пообедали, и прилегли, каждый на свой топчанчик.
   Риночка заснуть не могла, думала о созревшей кукурузе, которую приметила недалеко от вагончика. Вспоминала рассказ отца о человеке, предложившем сеять ее здесь.
   Усталость взяла свое, и Риночке, все-таки, удалось заснуть. Проснувшись, поняла,  что отец уехал, как и договаривались объезжать поля, пообещав забрать ее под вечер.
 Она не боялась остаться одна. Всегда этому радовалась.
Можно было о многом подумать, помечтать, никто не мешает…
Она достала из-за портрета Хрущева, висевшего на стене, старую газету, слепила себе пилотку и вышла из вагончика в липкий послеполуденный жар…
  В коротком стареньком платьице, в мелкий цветочек,  она походила на смешную степную птичку - рябушку, оперение которой не раз спасало ей жизнь.
Босые ножки замелькали по степной дороге, горячей пылью обдавало их до колен, и Риночке пришлось сойти на боковую травку, - тут было много колючек, и она стала идти осторожней, все ближе подбираясь, к кукурузному полю.
  Набрав полный подол початков, еще зеленых, заторопилась к вагончику. Было так жарко, что она сначала, бросив свою драгоценную ношу, ополоснула разгоряченное личико у рукомойника, смыла с рук и ног пыль, и только потом присела на толстое длинное бревнышко, под раскидистым деревом и принялась очищать кукурузные початки.
      Попадались и совсем зеленые, но Риночка аккуратно их откладывала в сторону, на потом, а сама с удовольствием грызла желтоватые сладкие, еще совсем мягкие зернышки, вся извозилась, и, насытившись, тут же на бревнышке задремала.
     Ее разбудило странное состояние. В желудке творилось что-то неладное. Подташнивало так, что она испугалась и вошла в вагончик, чтобы допить оставшееся кислое молоко. Ей казалось, что это поможет.
   Она уже ни о чем не думала и не мечтала, ее рвало, выворачивало наизнанку бедный желудок…
   Когда Степан подъехал к вагончику, Риночка лежала на бревнышке вся зеленая, в полуобморочном состоянии, и только серые печальные глазенки просили – Папа, помоги!
   - Что с тобой, девочка моя, - отец испугался не на шутку.
   - Сладкая кукуруза,- прошептала Риночка.
 Степан, в мгновение ока, выпряг Мальчика, кинул на него седло, намочил полотенце прямо в бочке, укутал им голову Риночки и потихоньку, стараясь не уронить, поднялся с ней на коня.
  Риночка плохо помнила дорогу. Очнулась она уже в своей кровати от прохладного прикосновения отцовских рук…
Был вечер, сумеречно высвечивал во дворе костерок,- девчонки жарили на сковороде, огромной, как сомбреро, - молодую картошку с лавровым листом и аромат ее был невозможно вкусным…
  И только через несколько дней, когда все встало на свои места, Риночка вдруг вспомнила слова отца, сказанные им, когда он поднимал ее в седло, гневные, обращенные к кому-то далекому и злому: - Чтоб ты пропал совсем -  со своей кукурузой, Никита!..
Риночка больше никогда ее не ела. Ни вареной, ни такой, какую любила,- сладкой, невызревшей…
   А много позднее поняла, о ком, так гневно, говорил отец. Поняла, но никому не сказала…


 
 

                Глава десятая.

                Старая бочка.

          
            Нежный солнечный зайчик, пробившийся сквозь тонкую занавеску, разбудил Риночку. Она потянулась, и тотчас же вскочила, чтобы не пропустить поездку с отцом на полевой стан.
Только в этот раз ей не повезло. Отец уже уехал. Они с вечера договаривались: - проснешься вовремя – поедешь…
          - Проспала, - пригорюнилась Риночка. Да тут же припомнила, что они с соседскими ребятами собирались на речку и повеселела.
На столе, прикрытый полотняной салфеткой, стоял нехитрый завтрак, оставленный мамой для засонь! Уходя на работу еще раньше отца, она не хотела будить девочек. Лето, каникулы.
          Наскоро выпив кружку молока, с вкуснейшим куском
пшеничной пышки, и, отломив кусок для собаки, Риночка вылетела во двор. Красавица – лаечка, Дамка, бросилась ей навстречу и, получив свою порцию  еды, спокойно улеглась под кустами смородины и принялась завтракать.
         Над селом стояла обычная летняя тишина. Риночка уселась на травку, возле Дамки и стала ждать друзей.
Пронзительный крик в соседнем доме, где жили толстая баба Ганька и худой, как жердь, дед Василий, привлек ее внимание. Она поднялась и подошла к калитке. Большой красивый дом с огромным подворьем, где жили старики, был, как на ладони. Баба Ганька бегала по двору и, размахивая пухлыми руками, что-то визгливо выкрикивала, изредка поглядывая на дом Риночки.
Потом вдруг стала подзывать Риночку к себе.
- Иди сюда, иди сюда! –доносилось через дорогу и Риночка, ничего не подозревая, спокойно перешла улицу и остановилась у расписных ворот бабы Ганьки.
- Ну, и куда ты их дела? Зачем они тебе понадобились? – сходу налетела на Риночку толстуха.
Ошарашенная таким натиском, Риночка, молча смотрела, огромными серыми глазами, на бабу Ганьку, и ничего не понимала.
    -Куда кружкИ дела, - спрашиваю, баба Ганька перешла на визг.
Риночка со всех ног кинулась к своему дому… и попала прямо в руки матери.
    -Что она так?
Мать крепко взяла Риночку за руку и повела обратно к дому Бабы Ганьки.
      Кое-как удалось, сквозь визг, расслышать, что пропали кружкИ, сделанные по половинке, которыми накрывались на зиму огурцы, а сверху прикладывались камнем-голышом.
И не успела Риночка опомниться, как тяжеленькая материнская рука, начала хлестать по чему попала. Риночка твердила, что она тут не при чем, но мать не слышала ее и продолжала на глазах соседки охаживать дочь. Это было впервые и так обидно, что Риночка вдруг дернулась в сторону и закричала:
 - Да вы в бочке посмотрите…а-а-а-а…..Они старые….Может они утонули?..
Женщины кинулись к колодцу, возле которого стояли бочки, наполненные до краев водой. В одной из них, что поновее, плавали новенькие кружкИ, а в старой, облезлой бочке,  позеленевшей от воды, и от времени, не было ничего.
      Риночка, неожиданно для себя самой, стала выплескивать воду из старой бочки. И когда ручонкой смогла достать до дна, ликующе, вытащила из бочки половинку кружка, затем другую и изо всех сил швырнула их на заасфальтированное подворье…
Они разлетелись на куски.
     -А я ребенка зря отхлестала…- грустно сказала мама…
Остаток дня Риночка пролежала лицом к стене на своей кровати, думала о чем-то своем, а когда мать, виновато погладив дочь по головке, ушла на работу, встала и вышла на улицу.
Был уже тихий вечер, сумерки еще не сгустились, а только тепло обнимали небо…
Риночка еще не знала, что будет бита не раз и не два, но сегодня…
Обида уже прошла и, заглядевшись на спускавшиеся сумерки, она, напрочь, забыла про странный случай со старой бочкой…