Роман о детстве девочки Рины. Главы 1, 2, 3, 4, 5

                Глава первая.
                Мороз Крещенский


Затихло все в вечернем воздухе : не дрогнет веточка, не
шелохнется ветерком сброшенный снежок - только мороз, крепкий,  ядреный победно шествует по полям широким ,  лесам притихшим , рекам , застывшим наглухо.
Рождество минуло. Крещение.
Неописуемы красоты матушки-зимы, ее неправдоподобно
белоснежные седины.
Неповторимо  ее иссиня-голубое сияние сугробов, и эти крещенские морозы.
Пышущие румянцем щеки ребятишек, вызывают в сердце теплую память детства ,далекого и незабвенного.
В ту далекую зиму снега намело столько, что , просыпаясь
по утрам , люди не могли выбраться из домов на улицу.  Природная смекалка ставить в домах двери так, чтобы  они открывались вовнутрь, не однажды спасала им жизнь.   
Открываешь дверь, а там снежная стена. И начинается
совершенно бесконечное освобождение - сначала снег  в дом, ступеньки прорубаешь, выбравшись наверх,  потихоньку начинаешь  пробивать коридор к колодцу , а это метров  шестьдесят, так ,что выходила уже вся семья , от мала до велика.
Спорилась работа, звенели девичьи  голоса. Иногда вплетался теплый отцовский баритон, радостный материнский смех - значит снова  в доме мир и благость.
Крещение. Мороз, снега множество великое - к урожаю, радость!
И вот теперь , когда воды утекло, ой сколько, вспоминаются,
именно  те  же крещенские морозы ,те же  глубокие снега…
Только давно не стало  отца, единственного советчика и друга, не
стало матери маленькой и трудолюбивой ,а Рождество приходит,  и Крещение приходит  и приносят в дом мир и благодать, не смотря на  время, изменившее свое течение, не смотря на уходящие годы, уносящие все дальше воспоминания детства…
И так будет всегда, а это значит : открываешь дверь , а
там снежная стена…
  Теплая и незабвенная, неповторимая  стена  моего детства…
Снежная стена освобождения – до сих пор…



                Глава вторая

                Друг Хабибуллин.   
 


Риночка знала, что дорогу нужно переходить только после того, как проедет машина, потому она тихонечко присела  на камешек, и стала ждать… Машин не было…
Покойное утро на деревенских улицах замерло, и стояла тишь, в траве стрекотали кузнечики, летали  маленькие стрекозки,
прячась в зарослях придорожных кустов…
     В свои четыре года Риночке трудно было сообразить, что машин может не быть и до вечера.  Что совсем не обязательно их ждать, а можно просто перейти дорогу и идти  к своему другу – библиотекарю Хабибуллину. Он такой старенький и добрый, дает книжки посмотреть, иногда на газетном листе порисовать…
     Счастье улыбнулось и вскоре проехала старая, дребезжащая полуторка, и, когда осела пыль, Риночка быстренько перебежала дорогу и ,весело подпрыгивая, помчалась к маленькому деревянному домику библиотеки. Заросшая кустами дикой жимолости изба, была для нее островком неиссякаемой радости.
     Хабибуллин сидел за  своим стареньким столом и что-то писал в большой толстой тетради.
--А-а-а, Риночка, -ласково протянул он и молча подал ей истрепанную книжку..Это была сказка про Дюймовочку,с яркими картинками и крупными красивыми буквами… Эту книжку обычно не застать было в библиотеке и, сейчас,  держать ее в руках и рассматривать, для Риночки было просто праздником!
--Отец  уехал? - спросил Хабибуллин.
--В бригаде…
--Мать знает , где ты?
--У-гу…
      Так повторялось изо дня в день до тех самых пор, пока  Риночке не исполнилось пять. И тогда Хабибуллин записал ее в формуляр и стал выдавать книги для домашнего чтения.
Время бежало, как сумасшедшее…
В один из дней, Риночка уже ходила во второй класс, Хабибуллин неожиданно не дал ей домой книг, а велел прийти с отцом.
     Дома Риночка уселась на завалинке, грустила  и не могла понять, что же такого она сделала, что лучший друг Хабибуллин зовет ее отца, чтобы поговорить с ним…
Отец приехал под вечер, веселый, на любимом коне Мальчике и глянув на Риночку ,удивился ее грусти.
-Тять, а тебя Хабибуллин велел  привести, он мне книг не дает! Скажи ты ему, что я даже старые клеить буду…,- конопатенький  носик сморщился, слезы, горькие, полынные, горошинами катились из серых распахнутых глазенок …
     Риночка  печалилась  на крылечке библиотеки, когда услышала  хохот…Она не могла припомнить за свою короткую жизнь, чтобы люди когда – нибудь так смеялись, и   потихоньку начала смеяться сама, хотя даже представить себе не могла,  над чем так весело и громко хохотали и отец  и друг Хабибуллин!
Ей захотелось присоединиться к их веселому настроению, и она вошла в полутемную комнату, где жили ее книги! Фраза,  которую она услышала, запомнилась ей на всю жизнь…
- Степан Сергеич! Ну, подумай сам, ну,  что я ей дам? Нет у меня ничего,  чего она не прочитала…
А Мопассана я ей не дам…- сквозь хохот говорил Хабибуллин.
     Домой  собрались, когда уже темнело. Отец нес ее на своих  крепких руках, чтобы не споткнулась и не расшибла  себе нос.
     Согревшись в теплых отцовских ладонях, Риночка дремала и в этой сладкой полудреме всем сердцем благодарила отца, за поход к другу Хабибуллину…Отец написал целый список книг для нее и оставил в библиотеке… А друг Хабибуллин пообещал привезти их из области в первую же свою поездку…


                Глава  третья.

                Карнавальный костюм.

      Зимние вечера в деревне всегда были веселыми. Готовились к Новому году! Семь девчонок в доме, не шутка! Каждой хотелось сделать костюм на карнавал, чтобы получить подарок!
Старшая, Мария, уже  уехала учиться в соседний город.
Всем заправляла Шурочка. На столе лежали  спелые колосья пшеницы, накрахмаленная, выкрашенная матерью в голубой цвет марля, старые газеты, порезанные на полоски, много разной мишуры…
За окошком синева темнела, и крошечными крупинками шел непонятный снежок, укрывая давно образовавшийся наст бархатистым покрывалом, готовя землю к наступлению нового года…
- Мам, давай быстрей, а то мы не успеем с костюмом,- тихонько просили, то одна, то другая из девчонок, наблюдая, как мать быстрыми, легкими  стежками подшивает подол Шурочкиного  платья из марли.
-Вы лучше колоски по росту разберите,- сразу всем отвечала мать, откусывая нитку.
-Да мы уже разобрали,- почти хором  ответили девчонки, и расхохотались таким же веселым хором.
Возились с платьем долго. Костюм назывался –«Урожай».Несколько часов пришивали колоски по  размеру на голубую марлю платья, зато результат получился ошеломляющий…
И когда одели Шурочку  в это первозданное чудо, и украсили, гладко зачесанные волосы, из колосков же сделанной короной, а в  руках она держала, такой же золотой снопик пшеничных колосков, притихли все…
Шурочка, смущенная, раскрасневшаяся, просто красавица, стояла посреди комнаты, а девчонки
глядели на нее с такой любовью и радостью, что ни одна не осмеливалась  заговорить первой…
…У младших новогодний утренник уже прошел и Шурочку провожали на Новогодний бал-маскарад всей большой семьей.
Только Людмилка оставалась дома – нечего малолетним вечерами шастать, - смеялась счастливая мать.
В клуб их, конечно, не пустили, зашла только Шурочка, неся огромный узел костюма.
Стекла в клубе замерзли и девчонки, а с ними и Риночка, дыханием растапливали лед на стекле, терли его замерзшими рученятами, выгревая малюсенькие оконца, чтобы увидеть хоть что-то, хоть кусочек взрослого веселья.
Никто не сомневался, что Шурочкино платье займет  первое место!
Замерзшие, до окоченения, прибежали домой, что-то щебетали матери, долго пили чай, согреваясь, и раскрасневшиеся, пунцовые  выпорхнули из-за стола, едва заслышав шорох полозьев за окном, тихое ржание Мальчика и отцовский голос.
Впустив  огромный клуб зимнего воздуха, отец вошел в теплую комнату, и девчонки повисли на нем, не давая раздеться.
 Мать уже подавала на стол поздний ужин для него, и в это время вернулась Шурочка.
По ее сияющему лицу все поняли - приз  достался ей!
Это был непонятный картонный ящик, который она прижимала к груди и, казалось, отнять его не смог бы никто.
- Радиоприемник,- прошептала Шурочка и протянула  ящик отцу.
Степан Сергеевич был настолько удивлен, что перестал есть, вышел из-за стола и принял из рук дочери ее первый в жизни приз!
- Умница, дочка!- отец  ласково погладил Шурочку по голове.
- Включай, пап,- Риночка потянула отца за рукав.
- Погоди,- отец сел за стол, доел свой ужин, степенно вымыл руки, разгладил, цвета пшеницы, усы.
 Тот Новый год они встречали вместе со всей страной!
Четкий голос Левитана  был первым, что они услышали.
От имени Партии и Правительства он поздравлял всю страну с Наступающим Новым Годом!
Старшие девочки не спали. Они лежали на общем топчане притихшие и слушали прекрасную музыку, доносившуюся из коричневого квадратного ящичка, такую тихую и нежную, что помнят ее и теперь.
В ту Новогоднюю ночь Риночке приснилось под  утро, как она пришивает колосочки на голубую небесную марлю…




                Глава четвертая.

                Зимняя история…


     К концу марта село становилось черно – белым. Почки на ветках деревьев еще не проклюнулись зеленью, а снега было так много, что только кое-где, проталины черной влажной земли, пятнами выступали на буграх.
Обувки весенней не было, в валенках без галош было не пройти, и ребятня перебегала от своих домов по снегу, на самую большую прогалину за огородами, босиком!
Риночка со старшими сестрами – Валюшей и Верочкой, наперегонки бежали по переулку, перескакивая с одного черного островка земли на другой, покрасневшими от холода ступнями, и, наконец, добирались до таких же босых ребятишек, что затевали уже игру в лапту.
На этой прогалине, земля уже казалась теплее… а может быть, от быстрого перебегания с места на место, ноги согревались и горели огнем.
Мать не пугалась таких девчоночьих босоногих вылазок – крепче будут! И на счастье никто не заболевал и не доставлял ей лишних  хлопот.
Ей вдруг вспомнилось, как глухой зимой, чуть не погибла младшенькая, Людмилка.
Зима была снежной и буранной, а дети любили бегать по сугробам до изнеможения, и возвращались домой мокрые, веселые и счастливые.
В тот вечер они пришли хмурые, Риночка с подмороженными пальчиками, а Людмилка с поцарапанным личиком, и вся зареванная, но молчали все, как партизаны.
Только потом, через месяц, соседка рассказала Ирине, что ее девчонки влезли к ней на стог сена, и Людмилка свалилась с него вниз головой, уйдя под снег полностью, только валеночки торчали.
    Первой спрыгнула следом Риночка и начала разгребать снег, остальные, глядя на эту комедию, хохотали и качались по снегу.
Риночка понимала, что ей самой не справиться и сестренка задохнется в снегу, и тогда она разревелась.
Она ревела так, что сестры поняли, что нужно быстрее освобождать неумеху, и в четыре руки – Валюша с Верочкой, высвободили незадачливую наездницу, оцарапав ей все лицо настом. Еле привели ее в чувство и потащили домой.
Риночка рыдала в стогу, отморозив пальцы…
Пришлось лечить двоих. У одной – царапины, у другой примороженные пальчики. Ирина вздохнула, и принялась готовить обед, улыбаясь и радуясь хорошему окончанию зимней истории.
Она уже зажаривала борщ, когда вернулись довольные девчонки, и, наперебой, рассказывали, как хорошо игралось, не забывая при этом, поочередно, мыть озябшие ноги, и одевать домашние носочки, так заботливо связанные Ириной длинными зимними вечерами.
Степь зацветает уже в апреле. Снега уходят, и появляется первый листок первой травки, распускаются самые нежные из цветов -  подснежники.
Удивительна степь весной…Аромат ее крошечных цветов не сравнить ни с каким другим ароматом.
Великая собирательница букетов Валюша, научила Риночку
складывать цветы так, чтобы они были вперемешку с травами и ковыльком, нежно – белесым, и, придающим букету  особую необъяснимую прелесть…
А потом зацветала на бугорках и, позднее, и во впадинках, земляника…
Риночка почти каждый день бегала за село и долго бродила по заливным лугам, внимательно рассматривала растеньица, и иногда находила маленькие голубенькие незабудки…
     Она  неизменно проходила по тем местам, где уже отцвела земляника - проверяла, нет ли ягодок.
Если удавалось найти конский щавель, рвала для отцовского коня Мальчика небольшой гостинец.
Уходила по степным дорогам и пела песни… и песни были ее собственные и почему-то всегда печальные…
И по  тем же дорогам возвращалась к селу, задумчивая, с небольшим букетиком для мамы, и в нем всегда были бордовые колокольчики, которые можно было есть, хотя, видимо, назывались они по-другому.

 

                Глава пятая.

                За «лапками»

      На удивление теплый апрель покрыл землю травами, а Пасха выпала на середину мая.
Девочки любили этот праздник, не совсем понимая его значение, но зная, что нужно красить яйца и печь вкуснейшие хлебы, покрытые корочкой из яичного белка и сахара.
За несколько дней до Пасхи мать отправляла младших Риночку и Людмилку за «лапками», так называли степной лишайник, которым красили в Пасху яйца. Рос он обычно на сопках. И  сельские ребятишки, собираясь в небольшие стайки, разбредались по степи и приносили домой в узелках светло – зеленые узорчатые «лапки».
Утро того дня выдалось жарким и девочки, в легких платьицах,
степенно прошагав по селу, у сеновала, уже стали, подпрыгивая кузнечиками, сокращать дорогу к сопкам…
За Риночкой и Людмилкой увязались еще три соседские девчонки, и веселые хохотушки слышались по степи, распугивая мелких пташек, свивших гнезда у степной дороги.
К сопке добрались быстро. Собирая «лапки», поднимались к вершине и уже не переговаривались, а наполняли узелочки, рассматривая растеньица, каждое из которых имело свой, неповторимый узорчик.
Сопка была высокой, и, когда они добрались до вершины, оказалось, что она с выемкой внутри. Девчонкам захотелось спуститься внутрь сопки. Только теперь они заметили, что  в самом низу углубления, что-то блестело и шевелилось.
Риночка сразу поняла – змеи! Все девчонки замерли на краю выемки, когда она им сказала, что мать предупреждала о змеях, которые в эту пору собираются в страшные клубки и мешать им нельзя.
Ужас охватил всех… Девочки наблюдали за бесконечными извивами, и блеском змей, пытаясь понять, что же  им в данную минуту делать!
Зрелище было необыкновенно - красочным – глаз не оторвать!
Риночка заметила, что все змеи разные – от черных блестящих, до голубоватых и розовых! Вот это праздник!
Кто из детей не выдержал первый, никто потом вспомнить не мог…
Они летели по степи в сторону села, роняя узелки, истекая липким, от страха, потом, и, очнулись только под сеновалом. Сидели взмокшие, без «лапок», младшие плакали и не могли вымолвить ни слова.
Риночка не помнила, что сказала мать, после того, как узнала все в подробностях, помнила только, как глаза матери наливались слезами и эти горькие слезы, крупными каплями падали на их с Людмилкой головы, крепко прижатые к материнской груди…
Больше мать никогда не посылала детей в сопки.
С тех пор в Пасху, Ирина красила яйца луковой шелухой, слабым раствором зеленки или марганца.
И никто из детей не рассказал отцу о том, что произошло.
Просто они знали, что отец, так сильно любивший дочерей, мог
обидеть мать, и, рассказали ему об этом, уже повзрослев, когда все ими виденное, приобрело другой оттенок воспоминания…
Риночка долго помнила блестящий, удивительно – красивый змеиный клубок, восхитительное сияние солнечных лучей на разноцветной змеиной коже…