Южанин

               

               
                1   
Я горами жил, их как мать любил,
но студентом стал, их совсем забыл.   
      
Говорили все, когда ехал:
«Куда едешь ты на потеху?»

«Да не бойтесь вы! – сдам экзамены,
на коне вернусь и со знаменем!»

Но с трудом сдавал и на нервах,
хоть домой писал: я тут первый!

Радость я познал лишь у списка,*
я студентом стал! я всех тискал!

В МГУ я их сдал экзамен!
Рядом девушка со слезами...

Кто отсеялись, смотрят зло:
«Черножопому повезло...
Небось сунул кому-то,
знаю этого баламута!» – 
   
« Это точно,
                метод восточный».   

Ну и пусть себе, пусть кусаются,
это всё меня не касается.

Да и как же мне было слышать,
я был в радости – выше крыши!

Через двадцать дней** – срок короткий –   
королем зажил я в высотке!***

      
                2   
               
И от этого вот успеха
собирался я дальше ехать.

Но нахлынуло наваждение –
и прости-прощай наслаждение:

ну! как здесь ты не приживешься
и домой унижен вернешься?

К счастью, этого не случилось,
тут же мысль ко мне и явилась:

«Без культуры ты, без высокой!
будешь Уж всегда, а не Сокол!»

Я подумал тогда,
я как тот тамада:
слишком много болтаю,
слишком мало что знаю.
Надо всё изучать!
Но с чего мне начать?

От духовного голода
есть лекарства у города!
И театр тебе, и кино,
и начать с чего, всё равно.

                3

Но не то тогда получалось,
ой, не то со мной приключалось!

Шел в музей – попал на баржу’,
как попал – убей, не скажу!
Я на этой барже’,
лиц не помню уже,
возил песок по Москве-реке
с карьера где-то невдалеке.

Хороша замена, не правда?
гениального Леонардо.

Так и жил в бегах... без музеев...
в приключениях... ротозеем.


                4

А то еще случай.
Девушку, которой нет лучше,
решил провожать в Сокольники…
Взявшись за руки, точно школьники,
вечером жарким
гуляли парком
до поздней ночи,
счастливые... очень!
Но вот очнулись –
и ужаснулись!
А как глянули на часы,
опустили свои носы.

«Мамочки родненькие!
где МГУ – где  Сокольники!
Как попасть туда без метро?» –   
закричало мое нутро.

В надежде, что пригласит,
ужас свой погасил.

Но когда мать уснула –   
она меня ужаснула.

«И не перечь! 
Чтобы ко мне – об этом
не может быть речь!
Погода хорошая, летом
зачем же тебе кровать?
Чем зря так стоять и охать
на лавочке неплохо
можешь заночевать.
       (Зевает.)
«Устала; хочется спать.
Еще долго будем стоять?»

                5

Много всякого, и курьезного,
И смешного, и несерьезного,
И обидного, приключалось.
И ни с кем иным,
а со мной одним
это всё случалось!

Вот пример: подхожу  к прохожему,
на знакомого очень похожему.
А он в свой подъезд дёру:
«Вверх!» – успел прокричать лифтеру.
Как исчез с поля зрения,
 у меня озарение:
Это что же?
 не вышел рожей?..

Это я?!.. Если честно – то да!
В этом моя беда:
вид у меня, бедняги,
злющий был, как у дворняги,
которой не дали поесть,
с каждым драться готов был лезть.
   
Это только вид –
никакой я не бандит. 
Но от этого – неприятности,
но от этого терплю пакости.
Так брожу один, в одиночестве…   
хоть без радости – зато в творчестве.

                6

Среди гула московского, грохота
не хватало мне шуток и хохота.
Обращенье по имени отчеству
добавляло мне одиночества.

Да и люди здесь в себя спрятаны,
по путям спешат – по накатанным!
Как начнут объяснять дорогу –
лучше б их вообще ты не трогал.
А захочешь им сам помочь – 
от тебя убегают прочь.

Здесь не просто всё как у нас,
здесь Москва, мой друг, не Кавказ.
А тому, в ком дух молодецкий,
кто привык хамить по-простецки, – 
каждый день тому огрызаться,
по пустяшным делам взрываться.

Я ни с кем тогда не общался,
в стороне ото всех держался.
Был чужим я тогда для всех,
и какой уже тут успех.
Полуголоден
в чуждом городе
был чужим,
и тем и другим.

Вот тогда я понял: абрек,
не железный ты человек!
Осуждения взгляды
для меня как снаряды,
без сочувствия
жизнь не чувствую.
Нет мне счастия
без участия!
            
                7   
   
Вот такие собрал цветочки…
Ну да ладно! поставим точку.
Прекращаю скулить о прошлом,
ведь конец-то всё же хороший.
 
Завязавши бегать по городу,
я побрил свою черную бороду.
Ограничил перемещения,
заключив себя в помещение.

Благо дом мой – МГУ,
в нем всю жизнь прожить могу,
не выходя из здания…
Я сказал себе в назидание:
чем без толку по городу рыскать,
лучше сядь и сиди за книжкой.

Мир студенческий – дом отеческий!

Как бальзам на истерзанном сердце,
успокоил меня, иноверца.

Одиночества  как не бывало,
и свободного времени мало.
Здесь, в общаге, для умной беседы,
есть всегда под рукою соседи.

Чтобы в это поверили,
решительно и уверенно
и с большим интересом
написал пьесу
о науке и о банальностях
студентов разных национальностей.****



                К о н е ц

*Список поступивших в МГУ.
**Время сдачи приемных экзаменов.
***Здание МГУ.
****Пьесу опубликовал вчера и называется она «Таблетки от терроризма».
               
                К о н е ц