На рубеже

          
Мой Ангел! Я готов сойти с ума,
Завыть, как зверь в тоске
Невыносимой…Не лицемерю:
Не было любимей чем ты:
Поверь мне, это не слова…
Вокруг кипит такая круговерть,
Что к вечеру уже не остаётся
Для размышлений времени и сил…
Стремительные дни мои летят…
За ними я уже не поспеваю…
То руки от усталости болят,
То ночью от бессонницы страдаю…
А тут ещё напасть: во всей красе
Привиделись стрельцы в кафтанах
Красных, горланящие о неправдах
Разных, и бородою в ярости треся…
Чего не поделили? Не поймёшь…
Того гляди, вот-вот случится свара…
Их крестит поп, стращая
Божьей карой…
Но всё не унимается галдёж…
Татары объявились на Протве.
Примчал гонец, чтоб
Сообщить об этом – торговой, шумной
Суетной МОСКВЕ…
Ужо! Не ждали по весне набега?
Откуда? Сколько? Предстоит узнать.
Разосланы дозоры по дорогам…
Врага искать и мощь его считать.

На торжище, что под холмом
Таганским, скупают пики; бердыши;
Клинки;
Рогатины на ясеневом древке
И шестопёры, что потяжелей…
Уже припас выносят из подклетов
И собирают ратников в полки…
               
Ещё ворона не успела
Средь голых веток свить гнезда,
И снег в лесах ещё не стаял…
Но реки вскрылись ото льда.

И поползли Москвою слухи:
О тьме татарской на Протве;
О конях тощих с голодухи;
И муках пленников в Орде.
И стар,и млад лишён покоя:
Копают глубже погреба.
В укромных тайниках хоронят:
Одёжу, деньги, короба…
Скрывают древние иконы;
Столбцы священных древних книг…
Слышны повсюду вздохи, стоны;
Брань раздражения и крик.
Народ толпится в храмах тесных,
Христа о милости прося…
«Прости, заступник наш небесный,
Помилуй – чашей обнося…»
               
Тут не уснёшь: чужие боли
Воспринимая, как свои…
Не от того ли сердце колет,
И в горле комом боль стоит?
В лесах нехоженых – московских,
Легко ли – пешему пройти?
В тени ветвей еловых хлёстких –
Зверь натоптал свои пути…
Решил дозор приладясь к солнцу,
В овраг спуститься стороной;
Не натыкаясь на болотца, пройти
Лосиною тропой…
Лось мудр: он чует из - под снега
– Земли спасительную твердь…
Тот кто за ним пойти рискует,
О том не сможет пожалеть…

На третий день, седмицы пятой,
В разгар Великого Поста,
Лес расступился над обрывом:
Под ним студёная Протва…
В её воде: весенней, мутной,
Неотвратимой, как беда…
Стволы Обрушенных деревьев
Плывут неведомо куда?
В водоворотах серой пены,
Корней и веток толчея…
Река в натуге свирепеет, 
Смывая с берега края…
Три дня погони многотрудной,
Почти без роздыха и сна,
Закончились рассветным утром:
В нём речь татарская слышна…       
Помечен снег мочою конской,
Чадят горящие костры