Канатоходец

Над бездной, там, где близок путь до рая,
над площадью протянута струна.
По лесенкам и по мосткам взбегая,
спешит канатоходец. Тишина.

Он, жизнь свою на кон поставив смело,
схватив для равновесья тонкий прут,
шагнул над бездной. И струна запела.
Толпа глядит. Он знает, все умрут,

и движется, слегка озорничая.
Сорвётся – так повиснет на струне,
останется висеть вот так, качаясь,
назойливо и броско в вышине

до осени, покуда дождь и ветер
не вытреплют по ниточкам всего.
Он верит, что один на этом свете
усталый старец помнит про него.

И нега по спине к крестцу струится
с мурашками, но наперегонки.
Ещё шажок. А рыжая лисица,
по воле взмаха чьей-то там руки

обретшая себе девчонки тело,
глядит, как он идёт над площадным
базаром. И уже бледнее мела
сейчас её румянец. Горек дым

от углей, над которыми пройдоха
коптит обрезки. Тут же продаёт
с дешёвым пойлом. Покачнулся. Вздохом
ему с земли ответили. Полёт

опять не состоялся. Горло сушит.
Глянь, рыжая, ведь это он к твоим
ногам готов сложить мечту и душу.
Так разве может быть он не любим?

Шаги над бездной. Сколько их осталось?
Он спрыгнул на подмостки, не дыша.
Скажи, лисица, разве это малость:
когда тобой живёт его душа?

Струна порвётся, радостно и громко,
и этот звук овации прервёт.
Мгновение. И рыжая девчонка,
в него уткнувшись носом, заревёт.