Под простынёй упавших век

Лишён права голоса
При зарождении своей личности,
Скорбью кричат вперившиеся лица,
Мельком роняя вглубь судьбы долю,
Роль типичности, предел воле... я болен,
Заперт запретом в "ничто" вырваться,
Мимо проносятся мнимые вопли,
Неторопливо, неповторимо тела корчатся в позах,
Впалые скулы уснули под слогом,
Зубы царапают грубое слово "Свобода",
Заперев его в трафике голоса,
Бездонность... я щупаю ватными пальцами воздух,
Ловлю потёмками исторгающийся возглас,
Опора стремится на зов, ожидая опеки,
Телу не терпится, тело трепещется недрами,
Бледнеет и тешится, раскрывая души упавшие веки,
Для нег прибежище тусклыми нотами режет
Надежду на нежность, внешне прежнюю,
Но манера плетения бестелесная,
Цепкие клятвы карательно тают на месте,
Пропав без вести, уверенно вяжутся в бездну,
Топить ли свою преданность духовным прелестям?
Либо искать в чести символ живого предвестника?
Истлеть, зарываясь в протесты!
Мне бы исчезнуть! Вырваться всплеском!
Архитектура слова удержится,
Но не построить мне заново сердце!