Освободилась

Она была из дальней «зоны»,
Отбыв двенадцатый годок.
Остались в прошлом гнев и стоны, –
Вернулась. Вот он – городок.

На улицах – деревья-шапки
Стоят, полнеба заменив.
Как тяжело усталой шаркать!
Как город стал теперь красив!

Она волнуется. К подъезду
Свернула. Ноги тяжелы.
Она была когда-то к месту
Тут – в роли матери, жены.

Гром сердца звуки заглушает.
Теперь – по лестнице взлететь,
Как в прошлом. Дочь уже большая.
Как же от счастья не запеть!

Остановилась перед дверью.
И ей. Бедняге, невдомек,
Что вот сейчас предстанет тенью,
Чуть затеплившись, огонёк.

Звонок. И смех – девичий, громкий
В дверном проёме. «Только б смочь!».
Не тонкой, худенькой девчонкой –
Красавицей стояла дочь…

И обрывая волны смеха,
Младая женщина цвела,
Сказала за спину: «Потеха.
Опять та нищенка пришла».

Бедняга. Губы прошептали:
«Я – в первый раз… я – постучать…».
А дочь: «От нищих уж устали…».
А губы шепчут: «Я же – мать!».

Скажите мне, о, люди добры! –
«Ты за добро плати добром!».
А нам –обманщикам и ворам –
Навеки быть лжецом, вором?

Но ведь кого-то по ошибке
Вдруг занесёт в тюрьму злой рок.
Друзья, завистливы и липки,
Откроют лживый свой роток.

Уходит время золотое,
Приходит новая пора.
Испив до дна творенье злое,
Она уходит со двора.

И только издали минутку
Она смотрела на окно,
Где думала найти Анютку,
А оказалось – жить одной.

Очнулась мать в палате белой
И поняла, что зря жила –
Не воскресить душой и телом
Ту, встреч с которой так ждала.

И никогда уже не будет
Мечтать увидеть свою дочь.
Там – рядом с ней – чужие люди.
Она навек уходит прочь…