Непреходящая любовь. Сборник 2015

ГДЕ БЫ Я НИ БЫЛ

Где бы я ни был,
В какой бы стране
Песню не пел, —
Русь по нраву лишь мне!

Где бы ни умер
В далёком краю, —
Песню о ней,
О России пою!

Кто бы ни поднял
Меня на щите, —
Манит лишь Рай
В суете-маете!

И оттого
В православном строю
Песню свою —
О России спою!



УТОЛИ  МОЯ  ПЕЧАЛИ.  ПОКРОВ  БОГОРОДИЦЫ

Помолюсь украдкой
На простора синь.
Мне с тобой сладко.
Я твой росный сын.

Протяну ладони
К свету чудных глаз.
Сердце если стонет,
Утоли ты нас.

Распрости крылами
Снежный свой покров,
Сказочными снами
Чтоб теплился кров.

Дай ты нам надежду,
Веру и любовь —
С Родиною нежной
Свидимся мы вновь!

Чтобы как и прежде,
Счастья не тая,
Васильковым веждам:
— Я люблю тебя!



НЕЖНОСТЬЮ  СЛОВ

Нежностью слов незримой
Высветится псалом:
Твой я безмерно, о Сыне,
Мил мне чудесный дом —

Солнечный, с синью Неба...
Воздух — пьянящий мак!
С запахом круглого хлеба
После приюта-ночлега
В родных четырёх стенах.

Нежностью слов незримой
Прольётся вино Любви!
Дома давно я не был...
Родина, призови!..



Я ЕЩЁ ВЕРНУСЬ

Среди ночи тёмныя
Вдруг забрезжит свет —
Тихий дальний тёплый,
Родины привет!

Среди ночи тёмныя
Вспомню о Тебе —
Тихой дальней тёплой,
В городе ль, селе!..

Среди ночи тёмныя
Встану, помолюсь —
Тихой дальней тёплой...
Я ещё вернусь!



ЯСЕНЬ ЕСЕНЬЕВИЧ

Ясень
раскинул широкую крону.
Листья его
кружат на ветру.
Семя,
похитив у солнца корону,
с сини небес
опустилось в траву.
Похоронила
земля его. Осень.
Семя затихло
во влажной земле.
Теплится чуть.
И мороз хоть несносен,
перезимует
оно в темноте.



УЛЫБКА
 
Серебристые
почки ивы мягоньки так
и красивы!
 
Локоны вербы
на сини — удивительно
серебрились!
 
Неожиданно
вспыхнули ярко,
словно утром твоя улыбка.
 
Ты же знаешь,
лучше подарка не нашепчет
родная скрипка.
 
Ты же знаешь,
люблю я морозы, в них купаю
земное тело...
 
Только
выглянет солнце — и грёзы:
задышала душа и запела!
 
Мерю метры —
широкой походкой. И улыбка,
как у ребёнка!
 


АЙ, ДУША!

Ай, душа!
Что ж ты маешься,
Душа,
Разрываешься?
Поселилась, видно,
В скорби,
В аорте?!
Вот и бьёшься,
Вместе с сердцем,
Да каешься!
Раздеваешь себя —
Как на курорте.
Обнажаешь в себе
Радуги струны,
Семиструнной
Звучишь гитарой...
Ах, душа!
Ты такая лунная —
Оттого тебе
Не хватает жару!
Вот и примешь
На грудь
Сто граммов —
Самой чистой слезы,
Горилки...
Ах душа,
Ты такая
Странная,
Тебе солнечный Запад —
Как ссылка!..
Вот и грею тебя
На солнышке,
С той надеждой,
Что ты оттаешь!
Ай, душа!
Тебя-то — на донышке!
Хорошо,
Что ещё летаешь!



АХ, ВЕСНА, ТЫ ВЕСНА!

Ах, Весна, ты Весна!
Не до сна мне!
И ты где-то шепчешь —
от печального сна,
у причала, у волны
от простого причала...

Ах, Весна ты, Весна,
без меня ты совсем
заскучала!
Значит, важно скучать,
чтоб вернуть
сокровенность начала!



НЕПРЕХОДЯЩАЯ  ЛЮБОВЬ

Я — Ясень!
Один.
Среди Елей и Сосен
Раскинул широкую крону в осенней истоме.
Я — Ясень.
Всю Синь
Неба,  все золото Солнца
Носил в кудрявой осенней Короне.
И в Осень —
О, как я любил!
Зелёных подружек ласки!
И хороводил, и вечерил, слушая песни-сказки.
Но Осень
Тучей
Чернее чернил,
Ветрилами ветви голит.
И Инеем
Крылья мои
Серебрит,
Шепча о прошедшей любови.
Я Ясень,
Я Нерв
Оголил,
Ветрами и стужей простужен.
Ветвям
Моим
Не  хватает сил
почувствовать, что ты нужен.
Но знаю,
И в Зиму,
В свистящий мороз,
Звеня от обиды и боли,
Петь
Буду
Я, Ясень, льдинками слёз
О Непреходящей Любови!



СТОЛЕТНИЙ  СТАРЕЦ  ТИМОФЕЙ

По окончании войны мне голос был:
"Иди по направлению к Дахау!"
Я ужаснулся! Но исполнил.
Нас мало было, казаков, оставшихся в живых.
Пешком из Австрии до Мюнхена добрался.
На пустыре огромном лёг я спать
на свалке мусора. Голодный и замерзший.
Так дрожал от холода — стучали зубы. Но сон уж брал своё.

И тут явился он — огромный светлый воин,
Благоверный Великий княже
Александр Невский — в доспехах
Стоял передо мной! И говорил:
"Поднимешь церковь здесь!" —  он место указал.
— "Молиться будешь за души убиенных:
За русских, немцев, за евреев и цыган...
За всех погибших в этой страшной бойне!"

Столетний старец Тимофей был моложав.
Светился добрым горним светом,
Молитвы совершая день и ночь.
И принимал он всех в своей церквушке,
Сколоченной из ящиков и досок. И во дворе.
Иконы были — католиков и православных —
Из разных стран, лампадка
мерцала тускло, но струился — неземной
над всей обителью, над садом, над цветами — Фаворский Свет.

И приходили женщины — не в джинсах,
а надевали юбки и платки.
Со всеми говорил он
на русском языке, немецкого не зная. Но никто,
Казалось, перевода и не ждал.
Всем нужно было старца просто видеть.
И старец выходил. И улыбался доброю улыбкой.
Был композитор у него в гостях,
Мистерию писал он. И пытался
Воплотить в мечтах и музыке Небесный Храм.

Но старец говорил со мной:
— "Молись Пречистой Богородице, проси Её —
Она всегда поможет. Как помогла мне отстоять
Мою церквушку. Когда
«навис» над нею Олимпийский стадион,
молил я непрестанно.
И люди стали приходить, устроили пикеты.
Сам бургомистр и главный архитектор приезжали
И решили огромный стадион перенести.
И церковь сохранить!

И помни: где молитву совершаешь —
Там Иерусалим!".
Признаться, не понял я тогда, что это значит.
Но мысль запомнилась и заставляла
Думать. Теперь мерцает
Прозрение во мне: не видел ли,
Молитвы совершая в своей церквушке,
Старец Тимофей Иерусалим Небесный?!



ДВА СЕРДЦА НЕПРИКАЯННЫХ

Я лунную дорожку проложу по Рейну,
Чтоб нам с Тобой вдоль берега скользить было легко.
О, так сладка мне дрожь Твоих прикосновений:
Душой лечу к Тебе — не так и далеко!

Кто знает, может, встретятся, где голос Лорелеи
Звучит под вечер явственней призывней и смелей,
Два сердца неприкаянных, сольются в точке Рейна,
Которая оплакана печалью кораблей?!



ПРОСТОР

Словно уж
вьётся Мозель-река,
и видна мне издалека:
подо мною раскрылся простор,
я как сокол вонзил в него взор!

Вьётся
Мозель издалека,
и судьба моя тож нелегка:
словно уж – из далёкой страны,
где вершины мои не видны!

Подо мною
раскрылся простор,
словно сокол, вонзил в него взор:
дай мне крылья, всевидящий Бог,
чтобы к Ней долететь вновь я смог!



ЧИСТЫЙ ЯНТАРЬ

Речки такие тихие —
Мозель и Рейн,
В них отражаются лики
Маленьких деревень.

Воды, конечно, мутные,
Нет просветления в них.
Думы мои, поминутные:
Сердца голос постиг.

Вырос я у родниковой —
Чистый янтарь — воды.
Там и рождается Слово!
Здесь — отраженья следы.




КАК  МОЗЕЛЬ  СЛИВАЕТСЯ  С  РЕЙНОМ

Как Мозель сливается с Рейном,
Я слиться с Тобою хочу
И в старой немецкой кофейне
Стихи я стихийно щепчу,

Чтоб прозвучали катреном
И предсказали судьбу.
Чайки кричали над Рейном,
И я вдруг увидел... избу

И слюдяное оконце,
И полные сини глаза.
Взглянул я на чашечки донце,
И обо всём рассказал.

Только Ты рассмеялась:
"Пожалуйста, не пугай!
Совсем ведь немножко осталось —
И зазвенит наш май!"



ВЕЧНОЕ  В  КРУГЕ  ДВИЖЕНЬЕ

Вот и Мозель сковало льдом,
Словно деве корсетом талию,
Но видна голубая проталина,
И дышать может — небом притом...
Вот и Мозель сковало льдом!

А в проталине — Белая Лебедь,
Заводная, по кругу кружится,
Сразу видно, со льдом не ужиться
Милой лебеди... клёкот, как лепет...
В той проталине — Белая Лебедь!

Так надежды сжимается круг:
Невозможность мечты достиженье,
Это вечное в круге круженье,
И действительность льда вокруг.
Так надежды сжимается круг!

И не вырваться в Синее Небо:
Невозможен по кругу разбег,
Силы тают и медленней бег
Белой Лебеди — экая небыль —
Ей не вырваться в Синее Небо!

Только лебедь по кругу кружится
Днём и ночью и верит притом,
Что дружок возвратится в свой дом,
Или что-то иное ей снится?
Только лебедь по кругу кружится!..

Вот и Мозель сковало льдом,
Словно деве корсетом талию,
Но видна голубая проталина,
И кружится в ней Лебедь, притом
Не желая покинуть свой дом!..




КАК Я ЛЮБЛЮ!
 
Как я люблю
Журавлей,
Как я люблю
Эти стаи,
Что надо мной
Пролетают
И горько поют
О Ней!
 
Как я люблю!
Эти клинья —
От солнца
В ночи летят!
Как же они
Голосят,
Песни поют
Былинны!
 
Что их зовёт,
Не знаю!
Только я с ними
Душой!
Клин их —
Прекрасное знамя!
Боже,
Как им хорошо!




ПРОЩАЙ, МОЙ РЕЙН

                "Ade, ade! — singt aufgewuehlt der Rhein..."
                Таня Вагнер

К нам золотой октябрь стучится в двери
в великолепии из ярких листьев одеянье.
Он дарит царственно тепло, но и страданья,
затягивая паутиной тонкою потери.

Озимые в полях готовы встретить новый год.
То тут, то там падёт налитый солнцем яблок.
Вот корольки кружат. Остатки спелых ягод.
И журавлей печальных пений слышен хоровод.

Нагрянут скоро тало ветры хладные зимы,
утопят красоту в стальном и серо-белом.
Ты распрощаешься со мной как-то несмело:
"Прощай, мой Рейн, мы многое тебе должны!"




ЗАРИСОВКА С МОЗЕЛЯ
 
Грачи, наверно, ошалели,
увидев эту красоту,
и дальше вовсе не летели,
а закружили, загалдели,
ныряя в воздуха метели,
как в обретённую мечту.
 
Они — прекрасные пилоты —
резвились парами, кружась,
взмывали в чудные высоты
и вдруг проваливались в воды,
что Мозель, словно уж, виясь
несёт в немецкие народы
 
из Франции, где неба своды
так обалденны, словно вязь
чудесно-синего с лазурью
с добавками голубизны
и солнца ясного — охмурит
любую деву из Потьмы.
 
Фотограф выставил штативы
и камеры — с телевиком:
такие милые мотивы!
Он наслаждался. Что за диво —
садилось солнышко, игриво,
и прямо в реченьку притом!




КОСНИСЬ, МАЭСТРО, НЕЖНО СТРУН ДУШИ 

                " Maestro,
                beruehre zart die Faeden meiner Seele
                und blicke tief in die Gedanken ein..."
                Таня Вагнер

Коснись, маэстро, нежно струн души,
Мелодией влеки мои желанья.
Слова прощальной песни – хороши!
Пусть прозвучат в вечерней дымке Рейна.

От всей души мне плакать разреши,
Печалиться и таять в такт отчаянья.
Аккордами боль сердца заглуши,
Не покидай меня и в этот час прощанья.

И только возмущаться воспрети:
Ведь жизнь — была и остаётся так прекрасна!
Смогу и этот миг перенести
Судьбою данный, словно отблеск счастья!

Лишь для меня, прошу, маэстро, сотвори —
Как бы в последний раз коснись души вниманьем!
И пусть с последней болью до зари
О берег бьются, стонут волны Рейна!..




ЦАРЕВИЧ РАСПРЕКРАСНЫЙ

Ну, вот и золотой октябрь стучится в дверь,
Царевич распрекрасный в из листьев одеянье!
С подарками богатыми, сердечными дарами,
Не жаль которому несбывшихся потерь!
 
Поля уж собраны, распаханы поля,
То там, то здесь падёт созревший яблок
И бабочки прелестны так, и запах
Осенний. И птицы вдаль летят!
 
А скоро вновь — морозная зима
Всё поглотит, все прелести природы:
Осенние красоты — непогодой,
И Рейн замёрзнет. И наступит тьма!




СВОБОДОЛЮБИВЫЙ  ГУАНЧО

Свободолюбивый гуанчо
не ведал Кастильской короны,

кружился он в трансе танца,
и знал, что вождей не хоронят,

а строят для них пирамиды,
мунифицируют тело,

чтобы в садах Геспериды
душа пребывала смело!


Свободолюбивый гуанчо
был заражён чумою,

изведал он свойство транса,
когда душа — неземною

становится как-то несмело
и расстаётся с Землёю:

"Пришельцев вождь был бледно-белый,
как смерть, что пришла за мною!"




PALMITOS PARK

Русский степной орел,
покинув Palmitos Park,
вольно кружил надо мной
в сини небесных арк.

Вдруг устремил свой взор,
острый, как коготь орла,
туда, где умер простор,
но пища его ждала!..




ЖАР-ПТИЦА

Олеандра райский запах
разбудил меня в ночи.

Не пойму, Восток ли, Запад?
лишь сияние свечи.

Над свечою — Чудо-Пери,
как Жар-Птица на Руси!

В Рай попал? Себе не верю!
Может, Пери мне спросить?




ПРЕДУТРЕННИЙ  ЧАС

Волны полны тоской —
всё разлучает нас!

И этот лунный прибой
в предутренний этот час!

Нам так легко лететь,
ждут ведь дела меня,

но легче нам умереть
до наступления дня!..




ЗВЁЗДЫ С РАННЕЮ ЛУНОЮ

Мы с тобой в Макаронезии,
посредине океана!
Далеко до Индонезии,
далеко до Индостана,

далеко и до Америки,
до Австралии, конечно,
в Антарктиду слабо верится,
слишком жарко не по-вешнему.

Солнце жарит, как положено,
ведь недалеко экватор,
мне не жалко наше ложе,
с океаном я сосватан:

буду спать сегодня в море,
и укроюсь я волною,
и поставлю я в дозоре
звёзды с раннею луною!




КАК НА ВУЛКАНЕ

Мы с тобой как на вулкане —
посредине океана!
Здесь испанки утром ранним
быстро семенят словами.

Говорят — не остановишь:
обсудить кого попало,
как ты это переносишь —
не пойму! И нет здесь сала!

И горилки нет в помине,
наливают только водку!
Вот справляем именины,
разыскав едва селёдку!




ГРУДИ ТВОИ — ПЛОД МАНГО

Груди твои —
плод манго:
так они загорели,

Маленькая
хулиганка,
цыганка на самом деле!

Боже,
как быстро лепечешь,
да тебя не догонишь,

Искры
глазами мечешь
и от желания стонешь!




НЕ ГРУСТИТЬ ХОЧУ, А СМЕЯТЬСЯ!

Какой чудный
мелкий песочек,
как он нежно
ласкает пятки.

Волн верблюды —
наискосочек,
и играют
со мною в прятки.

Я укроюсь
морскою волною:
здесь акулам
откуда взяться?

Помечтаю с тобой
под луною...
Не грустить хочу,
а смеяться!

Но нежданно
печаль нахлынет,
словно сон
о неведомом счастье...

Я совсем одинок
отныне,
а вчера —
не желали прощаться!




ТЫ ЗНАЕШЬ ТЕПЕРЬ, КАК ЗВЕНЕТЬ!

Что мне,
что чёрен и бешен,
небо — так глубоко!

Так
твоих спелых черешен
не смаковал — никто!

Помни,
как я замучил
струн твоих звонких медь!

Ах,
этот странный случай:
ты знаешь теперь, как звенеть!




ОКЕАН — ПРОСТО ЛУЖА!

Кастильский язык простужен:
звенит колокольцем во рту,
а океан — просто лужа,
прославлю я лужицу ту!

Пусть волны почти безвольны,
но разговор их крутой:
выносят на берег сонный
с пеной — песок золотой!

И рассыпают злато
на плоский просторный пляж.
Здесь я восседал когда-то,
и в небо взлетал, кружась!




ВОТ ДАСТ ЖЕ ГОСПОДЬ ВЛЮБИТЬСЯ!

А небо — такое синее,
А воздух — прозрачный кристалл!

Ресницы Твои — словно инеем
Их Дед-Мороз рисовал!

Вот даст же Господь влюбиться
Да на закате-то дня!

Барашками серебрится
Весь океан для меня!




САМ НЕ СВОЙ

Я обнимал океан —
Атлантический,

и ты так чудесна была,
но возраст критический!

Кто же пятнадцать-то лет
даст тебе, Нимфочка?

Но так гармоничен рассвет
полифонический.

Мне бы поплыть за тобой —
до горизонта,

но я застыл сам не свой
у раскрытого зонта!



КАК БУДТО СНИЛСЯ РАЙ

Ужасно Ты была любвиобильна:
Взрывалась от простых прикосновений!
Ты истекала много раз. Обиды
В нас не было. И словопрений!..

Ты подчинялась кратким повеленьям,
И так упорною была в желаньях:
Меня хотела страстно и с почтеньем.
И обожаньем!

И прижималась до изнемозженья,
И расслаблялась вновь для обладанья.
Откуда эта власть хотенья?
От невозможности хотения — страданья?!

Потом лежала долго бездыханна,
Как будто снился Рай и Неба манна!




ВЕТЕР

Ветер не ласкает без причины,
Не ломает ветви без разбору...
Вот и я, к заветному забору
Без ума бреду, как дурачина!

Есть, конечно, в нас свобода воли:
Ветер, ветер, мы с тобой едины!
Отчего же нам – так тяжки доли?
Отчего же так мы нелюдимы?

Видно, раз сломав судьбу чужую,
Мы боимся проявить разгулье?!
Нет, совсем тебя я не ревную:
Ветер гладит веточку нагую!..




Я ОТ СНА ДУРНОГО ЗАСТОНАЛ

                Застонал я от сна дурного...

                Николай Гумилёв


Я от сна дурного застонал,
нанося удары бешенно ногами...

Ты пыталась погасить вновь пламя,
чем мой ум во тьме ночной пылал:


Целовала нежно шею, грудь,
слёзы утирала, что лились рекою,

Обвалакивала меня собою,
зная, что вернусь когда-нибудь!


Я ж пылал! Сгорало всё во мне —
все те связи, негою что плыли,

Кто меня ещё не позабыли,
приходили в жарком этом сне,


И слова прощанья говорили,
что б исчезнуть снова в полутьме.




МНЕ СНИЛСЯ СОН

Мне снился сон.
Об алюминиевый домах.
Наверно, на Луне!

И Ты являлась
в этих снах.
И улыбалась мне!

А я, свирепый,
как гуанчо,
был отчего-то зол.

И танцевал
свой танец
транса —

не нравился мне
твой
престол!

Я помню:
скверные движенья.
В них виден пыл.

Позорного
освобожденья
я не забыл!

Хоть и увенчан
был я лавром,
теснит венец.

Как сооруженье
бакалавра.
И сну конец!




БЫТЬ ВНОВЬ ХОЛОДУ

Дамы
привлекают красотой

и учтивостью.
Но что за диво:

ведь, случается,
бывают так спесивы,

что не приведи Господь
сравнить с тобой!


Вечно в головах
сплошной застой:

неприступны то,
а то — ревнивы,

те — милы,
а те — просто спесивы,

оттого и маюсь
сам не свой!


Да,
не нравятся мне
тёмные грачи:

всё клюют
друг друга,
как чумные,

каркают,
как будто
заводные...

Быть вновь
холоду
зимой в ночи!




НЕ ГОВОРИ ПОНАПРАСНО

Гроздья рябины красной
Отяжелели, повисли...
Не говори понапрасну,
Что Ты читаешь все мысли!

Ведь мысли порой глубоки
И тонут в глубинах сердца...
Когда слагаются строки,
Острее персидского перца!

Гроздья рябины красной
У моего оконца!..
Не говори понапрасну,
Что Ты влюблена до донца!




АХ, СОН — НЕРЕАЛЬНОСТЬ И БРЕД

Я погружаюсь в сон;
ко мне прилетают сны:
словно опять чемпион
первой Твоей весны,

и снова несу цветы,
сорванные на лугу,
навстречу бежишь Ты,
но я поймать не могу —

Ты первой летишь ввысь,
я устремляюсь вслед
и руку даю: держись —
опора на долгия лет,

но дерзко смеёщься Ты,
и тает Твой царственный след!
И лишь луговые цветы...
Ах, сон: нереальность и бред!




А ВЕДЬ ТЫ ВИДЕЛА МЕНЯ

Ты отказалась
от мечты
детской,

Кресты, кресты,
в душе кресты,
в сердце,

А ведь Ты видела —
меня:
печаль видений...

Не надо более
огня,
стихотворений!




ЛУНА

Гигантская Луна
                взойдёт на небосклоне,
Она ужасно близко
                приблизится к Земле,
И отразит весь свет
                неведомого Солнца,
Засеребрится в дымке,
                предгоризонтной мгле...


Смотрел я на Луну
                почти заворожённый
И многие смотрели,
                ведь взгляд не отвести!
Лишь Солнце на неё
                поглядывало сонно:
Подумаешь, Луна,
                не сможет расцвести!


Солнцу милей Земля,
                и рай в Ней потаённый,               
Жемчужина вселенной
                с отливом всех морей...
Но и Луна глядит
                на Солнышко влюблённо,
Желая от Него
                зачать семь сыновей!




КРОМЕШНЫЙ ДОЖДЬ

Я трижды попадал в кромешный дождь.
Стучал он звонко в барабаны крыши.
Наверно, думал, я его не слышу,
Не понимаю, как  стукач хорош...
Я трижды попадал в кромешный дождь!

Стучал он звонко в барабаны крыши
И представал пред лобовым – стеной,
Хотел, наверно, познакомиться со мной,
А я взлетал все выше, выше, выше,
Где молний бог бушует неземной!

И тоже хочет... познакомиться со мной?
Наверно, думает, что я его не слышу?
Так хлёстки были молнии-кнуты,
Что били рядом в мокрые кусты,
А дождь стучал, как заведённый, в крышу,
Слова ж молитвы были не просты...

Не понимал я, как стукач хорош,
Блистательны как молнии раскаты,
Вдруг ощутил, как тяжелы расплаты,
Когда в грозу ты сгинешь ни за грош,
Хотя в тебе — душа, ума палаты...



ПОСЛЕДНИЙ АККОРД

Глаза прикрою — полумрак,
Тебя представлю: что за диво,
Играют зайчики игриво,
И снова я — Тебе не враг!

Ты расставалась так спесиво:
Все юбки до верху задрав,
Твердила только: "Ты – неправ!"
Ах, как же Ты была красива!"



КОЛОКОЛА АНДАЛУЗИИ

     "Колоколам Кордовы
      зорька рада.
      В колокола звонкие
      бей, Гранада..."

                Федерико Гарсия Лорка


Чистой воды колокол
звуки льёт, что олово.
Сердца тронет золото,
и по коже — холодно!

Колокол Малаги,
колокол Гранады...
Он с Севильи ладит
колоколом правды.

Кордова, Альмерия
грянут в унисон.
Колокол, как мера:
будет мир спасён!



КРАСНЫЙ ПЕТУХ

Красный петух Испаньи:
Кровью залиты очи!
От Великобританьи
Освободиться он хочет!

Но путы сковали крылья
И шпоры сковали путы!
И стонет от гнёта Севилья —
Дети совсем разуты!

Красный петух Испаньи:
Сердце в груди клокочет!
Он — избежит заклания!
Очень он этого хочет!



ИСТОМА

Все женщины
впадают в кому
на пляже
в этот вечер лунный:

ах, золотых песков
истома
и шелест волн,
не очень шумный!

Все женщины
впадают в кому,
лишь я один
бреду по брегу:

да много ль надо
человеку,
узревшему
дорогу к дому?!



ПЛЕННИЦЫ СЛОВ

Мужчины — ловцы глазами,
Девицы — пленницы слов.
Вот отчего часами
С тобой я молчать готов!

Любуйся моими усами,
Колючею бородой,
Чтоб не возникло меж нами —
Связи, ужасно простой...

Я же готов тебя слушать:
О, этот лепет и бред!
Но не заткну свои уши,
Не посмотрю тебе вслед!



В ПЕЧАЛИ

Я сегодня — в печали:
ведь во сне
снова чайки кричали,
отлетая в отчаянье
от родного причала.

И волна нас качала,
и ощущенье начала...
Только чайки —
печально кричали,
оттого я сегодня в печали!



БЕЗУТЕШНАЯ ВДОВА

Я отлёживал бока в тихой роще.
Безутешная вдова — что же проще?!

Принесла мне Vina Blanka с закуской
И смотрела в глаза — очень грустно.

Как утешить мне тебя, сеньёрина:
"Есть ли тесная кровать и перина?!"



РАСТУЩИЙ МЕСЯЦ

Какая во мне лучезарность,
И море — бескрайне и сине,
А небо над морем — всесильно:
Ни облачка! Вот что осталось

Для странного странника в роще,
(Хотя он совсем и не тощий),
Полакомиться не мешало б,
Но сорваны все апельсины,
А вечер особенно синий!

Достал я гитару, и струны
Безжалостно тронул рукою
(Ах, с голоду нет мне покоя)
Запел — и взошёл месяц юный.

Я пел для себя и для моря,
Рождая от месяца звуки.
Растущим он был и горе
Растущим было в разлуке.

Я возвращался с Севильи —
Тропою, где ходят цыгане.
И вот распрощался с Эмильей —
Печальнейшим было прощанье!



ИСПАНСКАЯ ГИТАРА

Не плачет моя гитара —
Поют её чудо-струны!
Наверно, и я не старый,
И вечер — совсем не лунный.

Не плачет моя гитара!
Душа же опять смеётся:
Наверно, и я не старый,
И песня так чудно льётся!

А ты подтанцуй, попробуй,
Испанка цыганского жара!
Только певца не трогай,
Чтоб не случилось пожара.

Только певца не трогай —
Одну лишь гитару он любит
И рифмой, не очень строгой,
Ласкает её и голубит!



ЛЕПЕСТОЧКИ ГУБ

Я был!  Не стар, и крут!
С тобой, порой, и мягок,
В сказаньях — словоблуд,
И вообщем, не подарок!

Порой — совсем простой:
Объятья, поцелуи...
Звала ты на постой,
Ко всем в порту ревнуя.

О, Боже! Как я глуп!
Такую — обнимать бы,
И лепесточки губ —
Вдыхать! И целовать бы!



НЕБЕСНАЯ ЛАДЬЯ

Вот также море билось
о берег в те столетья,
когда внимал и древний,
и новый человек.

Волна — она ведь вечна,
в ней чудные наречья.
Она мне душу лечит,
касаясь шумно век!

Волна меня качает
у дивного причала.
Сейчас сюда причалит
небесная ладья,

и мы с тобой отчалим.
Вон чайка прокричала.
Так важно для начала,
что счастлив с тобой я!



ИСПАНКИ
 
Испанки все чернобровы,
и много средь них толстушек,
Испаньи гортанно слово,
когда они в танце кружат
 
или готовы сразиться
с волною или луною,
в Испании чудные лица,
когда говорят со мною.
 
Понять их совсем несложно:
бровями, глазами, улыбкой
общаются неосторожно,
являя желания зыбки,
 
а если в танце фламенко
услышишь их кастаньеты
и звон каблучков, песня спета:
бросай звонким звоном монеты!



ЗАБАВНО

Истомлённые кипарисы,
пожелтевшие тополя —
для нас не было это сюрпризом:
были убраны все поля.
 
Мы в Испаньи в закате июля,
половинкой когда луна
на оранжевом неба блюде
проползает коровкой, маня.
 
Жизнь на море — такая скука,
так и клонит — и днём-то! — поспать:
монотонно всё, как разлука,
но забавна на яхте кровать!



СПОЙ МНЕ ПЕСНЮ, ALEXANDRA!

Сегодня затишье на море,
И мерно его дыханье.
И парус застыл на просторе,
И воздуха благоуханье.

Дурманят цветы олеандра,
Тростник источает прелость...
Спой песню мне, Alexandra,
Твой голос — такая прелесть!

А я вновь тебе подыграю,
Дразня пятью пальцами струны.
Не далеко и до рая —
Ведь груди твои — как луны:

Одна из них светит рассветом,
В другой вижу отблеск заката...
Какое печальное лето —
Хоть грома услышать раскаты!



БРЫЗГИ ШАМПАНСКОГО

Я увидел себя
загоревшим блондином
с белой испанскою бородой,

с глазами,
как небо, сиренево-синими,
улыбкой, блистающей белизной.

И, словно Нарцисс,
своим отраженьем
залюбовался! Был чудный рассвет.

В потоке актрис.
Грациозность движений.
Брызги шампанского. Мне — тысяча лет!



ЦИГАРКА

Последние часы
Прощанья с синим морем!
О, этой красоты
Не увидать мне вскоре!

Мне мил так всплеск волны,
Что и меня качала...
Последние часы —
Прощанья у причала!

Я мокр, солён и груб,
В усах торчит цыгарка...
Последний поцелуй —
Он сладок так и жарок!



ЯВЛЕНИЕ ВИКИНГАМ РЕЙКЬЯВИКА

Колюч морозный ветер!
Пронзает до костей!
Ресницы в инее,
И борода в сосульках.
Полярный вечер
Нам не шлёт вестей
Сияньем северным
Или звездой падучей.

Ладья стремительно несётся
Над волной.
Согреют вёсла!
Но морозит горло
Звенящий воздух. Льётся
Над водой
Свистулькой слёзною
Ладья покорно.

Мы викинги!
Нам это не впервой —
Пронзать пространство
Времени вдогонку.
Мы выживем!
В желании гурьбой
Постранствовать,
Да с песней звонкой!

И вдруг — горячий пар:
Рейкьявик, вот те на!
Лагуна голубая —
И стих звенящий ветер!
Что за небесный дар:
Рейкьявик! Не до сна!
Усталость отлетает.
Не рай ли нас приветил?!



РОЗОВЫЕ ФЛАМИНГО
 
Розовые фламинго
На студии
Розенталь
В оранжерее
Стеклянной томятся,
Как томится
В шкафах
Хрусталь,
Как фарфор
В печи раскалённой,
Искрятся.
 
Тоненькими
Ножками
По паркету звенят,
Розовые
Фламинго,
И глядят на меня
 
Грустно,
Одним только глазом.
Профили их
Просты.
И утончены
Алмазом
Выточенные носы.
 
А в печи раскалённой, —
Я подсмотрел в глазок, —
Фарфор,
Фламинго
Влюбленным,
Порхает, теряя сок.
 
Розовые
Фламинго.
 
Фарфор,
Как мотылёк!


ВОЛОСЫ ТВОИ — РЕКИ!
 
Ты знаешь,
Всё время живу Тобой,
Словно волосы Твои — реки,
Глаза — небо,
Море — губы!
 
И окунаюсь я
В них — волна
За волной,
День за днём,
Вечер за полночь...
 
Так бежит время,
Так успевает
Вытекает
Уплывает
Исчезает жизнь!



ОТ ЕВЫ!

Жизнь так забавна!
Где же Вы, милая, обыденность увидели?
Накормить любимого яблочком — от Евы повелось!



ЦВЕТОМУЗЫКА
 
"Каждый вечер уходит
тень моя на восток, чтоб утром
с запада возвратиться..."
 
Вспомнилась мне
Заполярная Онега:
Радужное солнце и тень моя,
Уходящая за горизонт,
Словно стрелка часов!
 
Невозможно было спать,
Так как солнышко улыбалось —
И не садилось вовсе,
А вращалось по кругу,
И тень моя вращалась по кругу!
 
И смотрел я неотступно
На живые отблески света
В спокойной ряби Онеги:
И это была — Цветомузыка —
Так как свет может петь!



НЕБЕСНЫЙ ГОВОР

О, этот случай очень давний —
Из ранней юности моей:
Нам глянулся пирамидальный
Небесный говор тополей,

Как шелестят они листами,
И, не боясь земных оков,
В небес простор стремятся дальний...   
Отец нарезал черенков

И у построенного дома
(О, отчий дом! ты в сердце вновь!)
Мы с помощью лопат и лома
Мечты осуществляли новь.

И прикопав, довольно тесно,
По обе стороны аллей,
Все ожидали с интересом
Рожденья новых тополей.

И черенки пустили корни,
Весной — зелёные листки.
Тянулись к солнцу так проворно,
И так стройны были ростки.

Они росли со мною вместе,
Но обогнали быстро так,
Что я Аллеевой Невесте
Не подходил уже никак...

И в памяти — раскаты грома
Из ранней юности моей:
Как у родного сердцу дома
Шумит аллея тополей!




++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
на «Не преходящая любовь» (Евгений Свидченко)
Владимир Гусев Тульский:

Заворожил меня снова
Музыкою души
Сижу раскачиваясь, как кобра
Под дудочку факира.
Какое прекрасное слово!
Пиши мой, друг, пиши.
У ангельского хора
Пусть учится твоя лира!

Розовым фламинго
Вливается в душу радость
Коричневые мулатки
Строки у синей волны.
Мне кажется я постигну
Тайну райского сада,
В котором всегда так сладки
Детские наши сны.

Ну я выдал под музыку
твоих чарующих стихов!
С теплом души!


Натали Афанасьева:

Очень красиво! Какой Вы талантище! Удачи!)