Волшебная пиала - поэма

1.

По наитию к странной лужайке

Возвращаюсь тоскующей чайкой.

Это место у старого пруда

Нескончаемых пересудов.

Повелось так, известно по слухам,

Помогает оно слабым духом.

Кто-нибудь от велика до мала,

Но когда-нибудь здесь побывали.

Даже тот, след кого затерялся,

Но однажды сюда возвращался.

Еще сызмала неодолимо,

Будто теплая сила Гольфстрима

Приносила меня, сиро чадо,

В уголок потаенной левады.



2.

Говорят, в давнем времени барин,

Под немилость попав государя,

Молод, не искушен, как Адам,

Мир сверявший по тайным мечтам,

Убежав от надменной столицы,

В лоно детства решил возвратиться.

Смысла жизни по службе искал,

Но заслуг и наград не снискал.

Нрав свободный, открытый и честный

Стал в конфликте причиной известной.

Он сидел, как на с порохом бочке.

На карьере поставлена точка.

И теперь знал: охоту, вино,

Книги, променад – все равно.

В одиночестве, дум грустных полн,

Он метался, как брошенный челн.

Утешения всюду искал.

Тайный зов его душу терзал.

Мог размыкать то горе плеск вод,

Стройных девственниц–лип хоровод,

Да стыдливая дева, луна,

Да виденья тревожного сна.

И случись: все легко бы отдал,

Повторись сказки детства финал.

И он в ней обмануться не мог,

Вещий выстрадал жизни итог.

Все случилось, как мнилось ему:

Сон иль явь его манят во тьму.

Сил противиться нет наважденью:

Он покорными телодвиженьями

Устремлен на загадочный зов

Анфиладою стройных стволов

Сюда, парка к ристалищу пруда,

Где мальцом - мастаком на причуды,

Терем строил на влажном песке,

Жизнь, повисшую на волоске

Южной феи – плененной хозяйки –

Мнил спасать от разбойничьей шайки.

Вражью рать видя в каждом суку,

Шашкой лихо срубал на скаку,

Поражая несметные силы.

А в награду его уводила –

Так вживую казалось ему –

Погулять фея по терему.

Или на изумрудной лужайке

Слушал ментора чудные байки.

Иль, зазывно играя в дуду,

Ждал наяду на старом пруду.

А теперь сказку детства ему

Предстояло прожить наяву...

В гриме сумрака прятались липы.

Настораживали тени-клипы.

Рябь ласкала светящийся плёс.

Ночь дышала прохладою рос.

На знакомом лужке, вне сомненья,

В хороводе вились привиденья.

В середине шатер из кореньев

Свойства странного изобретенья.

С диадемой мерцающих звезд,

С изумрудами вьющихся кос,

Вся прозрачная, как из стекла,

В нем давно дева гостя ждала.

Набегала на берег волна,

Песня слышалась неги полна.

И, мелодией заворожен,

К ней, как призрак, приблизился он.

Мириадами звезд засверкала

Панорама волшебного бала.

Все кружилось, летало, играло,

Пело, ластилось, хохотало.

К нему юная дева припала,

Предложив голубую пиалу.

«Выпей, суженый мой, ненаглядный,

Здесь не зелье – напиток отрадный.

Ты о встрече заветной мечтал,

Наконец, миг счастливый настал.

Я секрет тебе поздний открою:

С юных лет мы одною судьбою

Связаны. Счастье в наших руках

На земле и продолжится на века.

Цена вечности – жизнь за любовь.

Выбор сделать подобный готов?

Счастье ты на песке рисовал,

Выпей и – все твое, что желал».

Осушил чашу смело до дна,

Поцелуем в награду – она…

Будто лопнула звонко струна,

А потом тишина, тишина.

Лишь, не ведая устали, сна,

Вечно шепчет волна имена.

Опоздал, видно, месяц-обходчик,

Распугал всех петух-полуночник:

Балаган и влюбленную пару,

Но что было, то было недаром.

Так сложилась легенда живая,

И ее в тех местах каждый знает.

И осталась на месте шатра

Липа – сказки и были сестра.

Подтвержденьем тому ж – впалый след,

Кем-то сделанный в ней, будто склеп.

Как войдешь, сбоку в форме овала

Видишь выемку странной пиалы.

Заполняет ее по ночам,

Как возникший, - не ясно, бальзам.

Кто снадобья касается вдруг,

Лечит хворь и душевный недуг.

А потом кто-то так и назвал

Это место Волшебной пиалой.

И, случается, разные лица,

В странном свойстве ее убедиться,

Появляются здесь иногда.

Но не слышал никто никогда,

ЧТО пришельцу могло предъявиться.

Но зато начинали светиться

От предчувствия счастья глаза.

Не поверить в невидаль нельзя.



3.

Жизнь сменилась десятками лет,

И я тоже приехал на лето

По родимым местам порадеть

И себя показать, и других посмотреть.

По наитью к знакомому месту

Устремляюсь Пиладом к Оресту.

И, влекомый былыми мечтами,

Прикасаюсь к пиале устами.

И томительная в сердце дрожь

Проливается, словно дождь.

Преисполненный тихой отрады,

Я гляжу на бегущие гряды.

За волной поспешает волна.

Что мне вымолвить хочет она?

Но под силу ль поведать мне тайну?

Взор бросаю на липу случайно.

Нет, такое во сне лишь живет:

Лебедь белая тихо плывет. 
               
Ее тень, как живая струна.

Вот-вот вымолвить что-то должна.

Вижу явственно девичий стан,

Блеск очей – не мираж, не обман,

И объятий стеснительный круг,

И дыханье, и голос: «Мой друг!

Ты так долго, мучительно ждал,

Враг в неволе меня продержал,

Но любовь – божья искра огня,

Для нее нипочем западня.

Ожидания пройдена даль,

Радость встречи низвергла печаль,

На ветрах плыть легко кораблю,

Я любила тебя и люблю…»

А потом, как загадка в бреду,

Поцелуй… в Ефсиманском саду.

В знойный день на прибрежной поляне

Удостоились души свиданья.

Вижу липу – пытаюсь понять:

Может быть, отказала мне память?

Или мне покорилась черта,

За которой в бессмертье врата?

Я увидел возлюбленой свет,

Той, которой давно уже нет.

Смерть, как жизнь. Что же там?

Жизнь и смерть –

Как заведенная круговерть.

Что меж ними? Навряд ли пойму

Тайну, ведомую ли кому?



2–5.02.2010