Харьковская прощальная

Не давая другим соскучиться,
мы с тобой состарились, милая.
Ничего у нас не получится:
либо ты не так, либо мимо я.

Так давай, дружок, успокоимся
и на этот мотив настроимся.
Вместе нам, говоря по совести,
не ложиться с тобою вскорости.

Ты была золотою рыбкою,
но желания не исполнились.
Вспоминай же теперь с улыбкою,
как дружили мы и как ссорились.

Я был тоже герой несказочный:
с тебя кожу сдирая заживо,
рыбий жир добывал я смазочный
для уключин и к ним прилаживал

над волной с кружевами белыми
два весла, и руками смелыми
потрошил тебя ночью-полночью,
и ни с чьей-нибудь – с твоей помощью!

Хорошо было нам ли, плохо ли, –
но судьбой, а не нами вышито
было счастье, что мы прохлопали,
прое... Милая, в общем, вышло так.

Нашу жизнь вспоминая, нечего
обижаться. Так пусть нам чудится:
тебе – рыцарь твой, острый меч его;
мне – что тоже уже не сбудется.

Нам пришла пора успокоиться.
Нам с тобой, говоря по совести,
никогда уже не поссориться
из-за позы, ни из-за скорости.

Эта песня – не крик отчаянья
или горечи опрометчивой,
а свидетельство одичания
в дряхлом теле души доверчивой.

Хоть и стало теперь по-взрослому
тело душу беречь, прилежнее,
но лица выраженью постному
не вернешь губ движенье прежнее.

Не грусти, обрывая тонкую
нитку прочную, что держала нас
вместе много лет, слыша звонкую
эту песенку, и не плачь сейчас.

Подойди к окну за решеткою,
где видна возня голубиная,
и зубов или ног чечеткою
отстучи мне «прощай», любимая.

10 сентября 1997