Варенье из сосновых почек. Часть четвертая

   Вожделенное лето неумолимо приближалось. Учиться становилось всё невыносимее. Я прибегала из школы, быстро ела и сразу за уроки, чтобы освободиться от адских пут нескончаемого потока предметов. Я, как заправский бухгалтер, каждый день высчитывала оценки по каждому предмету и пыталась угадать, когда меня должны вызвать к доске по
химии, истории или географии – не важно. Эти «опасные» предметы я учила старательно, а остальные абы как.
     Как назло, у моей Надежды начал давать трещину роман с очень красивым парнем Толиком Гразовским. Толик, вылитый Элвис Пресли, был типичным девчатником. Похоже, что он устал от собственного пятимесячного постоянства. Надежда рыдала чуть ни каждый день, тырила у моего папы папироски «Казбек», заедала их луком и таскала меня «за линию» страдать. Мы садились в траву  на насыпи, натягивали юбки на поджатые под подбородок коленки и начинали молоть воду в ступе.
     - Да что ты! Не может быть! Не верь! Это она из зависти! Спроси Грига, Лёшку... черта лысого -  и так далее.
С её стороны – клубы казбечного дыма, кашель, шмыганье носом, просьбы последить и угрозы побить, убить или уехать куда-нибудь.
     - Ну куда ты поедешь, кроме вашей деревни?
     - Не знаю. Тебе хорошо говорить, у тебя с одной стороны Григ, с другой – Батов…
     - …а с третьей – алгебра. Надь, что делать? Я, по-моему, выработала свой природный ресурс.
     - Попроси Батова. У него с математикой всё нормально. Учителя говорят, он в школе один из лучших. Не зря же он в машиностроительный собирается поступать, - сказала она, неожиданно спокойным голосом.
      И вот, в очередной раз, когда алгебра «не решалась», я отправилась к Батову «на поклон». Он сам открыл дверь.
     - Привет, Ольга.
Неожиданно вместо «принцесса» услышала я своё полное имя.
     - Привет! Саш, у меня алгебра не решается, - проблеяла я.
     - Проходи, посмотрим.
(А где ухмылка? Что-то ты сегодня серьёзен не по годам).
     - Ну, давай. Что там у тебя?
Я ткнула пальцем в учебник. Он взял стул и уселся рядом.
 - Понятно. Слушай.
Он объяснял долго, по ходу задавал вопросы, возвращался к старым темам.
     - Поняла?
     - Да, всё ясно.
     - Тогда сиди и решай, а я послежу.
Я упёрлась глазами в задачу, которую выучила почти наизусть, и всё вдруг начало складываться, сходиться и совпадать. Какое блаженство, как по маслу! Мои волосы спадали  на щёку и висок. Я поправила их рукой и наклонилась ещё ниже. Снова лёгкое шевеление волос по щеке. Я отмахнулась и повернула голову к Сашке. Его лицо рядом с моим катастрофически близко. Он тихо дует мне в висок. Впервые у меня не получилось смотреть на его шею или ещё куда-то, но не в глаза. Мы столкнулись взглядами, столкнулись, как два летящих на большой скорости автомобиля - лоб в лоб. Удар – и огненные брызги в разные стороны. Сердце в моей груди отсутствовало: там, где оно должно  быть – пустота. Сердце опустилось в живот и билось там - не билось даже, а толкалось. Горячая волна непрошенного страха подступила к горлу. Неужели вот так и происходит первый поцелуй? Не хватало ещё сознание потерять, с меня станется...
     - А ты молодец, всё правильно поняла, - прервал он падение моего сердца в пятки незнакомым глухим голосом, при этом смотрел уже в тетрадь.
Сердце вернулось на своё место, но долбило так, что я его отчётливо слышала. Страх испарился, возникло чувство разочарования и злости. Чисто женское разочарование и чисто женская злость. Меня только что облапошила цыганка! Я резко захлопнула тетрадь и учебник, встала - стул  грохнулся на пол.
     - Ой, кажется что-то упало,- с издёвкой сказал он.
     - Мерси, Батов, - проговорила я словечко, которое терпеть не могла: кислое какое-то, узенькое словечко «мерси».
     - Ты учи, алгебру-то. Не вздумай четвёрку схлопотать. И приходи, всегда готов помочь.
     - Как пионер, всегда готов, - съехидничала я. И вдруг, неожиданно для себя самой  сказала с издевкой в голосе, - Ни к чему ты не готов, Батов, ни к чему!
Он схватил меня за руку и стиснул, как клещами, сильно, но не больно.
     - Послушай, принцесса, я поступлю в институт и буду тебя ждать. Ты тоже поступишь в институт и мы поженимся.
Меня не впечатлило даже это «поженимся». Я начала выкручивать свою руку, при этом корчила ужасные гримасы и шипела, как змея:
     - Ты поступи сначала, а то знаешь, как бывает: аты-баты и в солдаты.
     - Поступлю! А ты алгебру учи, там математика нужна.
Он отпустил мою руку.
     - Мне не нужна! Я поеду поступать на иняз, в другой город!
Я усиленно терла руку, как будто с меня только что сняли наручники.
     - Что?! – Он загородил дверь рукой, как шлагбаумом, - В другой город?! Да кто тебя отпустит, принцесса на горошине, папенькина дочка! Только посмей!
     - Посмею, Батов, ещё как посмею.
Я замахнулась на него кулаком и резко спрятала руку: откуда-то, то ли из кухни, то ли из комнаты вырулила Софья Михайловна.
 - Ой, Ляля, уже уходишь? Сашенька, пригласи девочку чайку попить.
 - Без чаю обойдется, - почти проорал он. В другом городе угостят!
      Софья Михайловна заулыбалась как-то жалостливо, будто извинялась. Её лицо выражало  при этом трогательную, беззащитную растерянность, как у малыша, у которого только что отняли игрушку.
    Спасибо, Софья Михайловна, - сказала я вежливо и удалилась пружинящей походкой. Конский хвост на моей голове  сильно зашкаливал.

       Продолжение следует.