51. Освобождение Смерти Кощея. Сказание о Коло-сан

Дракон храпел, склонив три головы,
И храп тройной  взметнул пески пустыни.
«Он сутки будет спать. Заснули что ли  вы?
Вперед, в пещеру, не до сна нам ныне!»
 
Тут Коло-сан воскликнул: «Не спеши!
Сокровища пещеры нам опасны:
Веками зло копилось здесь в тиши
И жадность ослепляла разум ясный.
 
Не для того был пройден долгий путь,
Чтоб здесь, драконом став многоголовым,
Мы изменили б облик свой и суть,
На страже  миража от алчной жертвы новой!
 
Ведь  блеск богатств – ловушка для людей,
А я лишь колобок из риса горький,
Все хитрости кощеевых затей,
Моей не потревожат чёрствой корки.
 
Поэтому пойду я  прежде вас,
А вы за мной, глаза закрыв и уши,
Не нужно видеть вам сияние богатств,
Не стоит искушений голос слушать».
 
«О, Коло-сан, ты прав, любезный друг,
Замкнем мы слух, платком завяжем очи,
Мы верим, что твой чистый гордый дух
Не сломят зло пустынь и духи ночи!»
 
«Я кот Баюн. Тьфу, на богатства все!
Одной лишь дорожу монетой странной,
Той, что Изольда подарила мне,
В стране далекой и весьма туманной.
 
Я буду вас в дороге охранять,
И коль врага замечу, без пощады
Его приговорю навеки спать».
«А я пройду сквозь стены и преграды!
 
Мне тоже власть богатства не страшна
Недотыкомкам золота не надо,
Владеет нами страсть всегда одна:
Без умолку болтать моя услада!»
 
«Ну что ж, друзья, тогда за мной, вперед!
Вы ж спереди и сзади нас бегите,
Не прозевайте нужный поворот,
Коль, где ловушки, вмиг предупредите».
 
И вот соблазны клада позади,
По лестнице витой идут герои,
Недотыкавка мчится впереди,
А Кот в конце, бдит безопасность строя.
 
Пред ними зал огромный и пустой,
А впереди дубовые ворота,
Окованы  чугунной красотой,
Расписаны багрянцем с позолотой.
 
Но что же дальше делать, как им быть,
Как отпереть чудесные запоры?
«Ключи» у них, но как их применить?
Доселе не велись об этом разговоры.
 
«К царевне проберусь, возможно, что она
Нам даст совет, как одолеть преграды…
Увы, увы! Глухая здесь стена,
Нет норок, нет щелей, какая же досада!»
 
Расселись тут герои на полу,
Уныние их души охватило:
«Дракон проснется завтра поутру
И не спасет нас никакая сила.
 
Что делать нам, как двери отворить,
От плена Смерть-принцессу как избавить?»
«Да, сели в лужу, что и говорить,
Кощея не пора ли нам поздравить?»
 
«Типун тебе, Подвижник, на язык
Ты, право, ядовитым стал не в меру».
Но тут раздался Карла страшный крик;
«Я вижу, вижу чудную Эллеру!
 
О-н-а меня в тенета завлекла,
Над карликом о-н-а смеялась бедным,
Надежду сердцу слабому дала,
А после, как волна, ушла бесследно!
 
Искал ее я долго и страдал,
Пока не осознал: то было все обманом.
И даже зная это, все ж мечтал…
Каким же был глупцом  я и болваном!»
 
Под сводами раздался хриплый бас,
И эхо ему следом вторить стало:
«Убей ее, уродец, и тотчас
Дверь отворится. Заколи кинжалом!»
 
Прикованная дева слезы льет,
И молит о пощаде  взор девицы.
«Ну, что же ты стоишь? Вперед же Карл, вперед! 
Что неизбежно, то должно случиться!»
 
Стремглав помчался карлик прямо к ней,
 За ним Жемчужинки как Фурии несутся:
«Её, змеюку, видим мы, скорей
Вонзи стилет. Что руки то трясутся?
 
Несчастный трус, давай сюда кинжал,
Мы сами совершим благое это дело…»
Карл как-то сник: «Я не степной шакал,
Не вижу в том вины, что не любила дева.
 
Да и могла она бы полюбить,
Того кто сам себя давно не любит?
Не плачь, Эллера, мне тебя убить,
Не суждено, любовь любви не губит.
 
Я цепи разомкнув, тебе свободу дам,
Лети ж на волю радостною птицей...»
«Сестра, смотри, какой позор и срам,
Наш Карл-храбрец убить её боится!»
 
«Она змея, змею убить легко,
Держи ее за волосы, сестрица!»
«Ты меч хватай, он здесь, недалеко,
Вон у ворот  за камнем серебрится!»
2571
Схватила меч  Жемчужинка одна,
Что кем-то был оставлен на пороге,
Рукой, другая, косы обвила:
«Руби, сестра! С дороги, кривоногий!»
 
Меч занесен, надежды – никакой!
Но что же Карл?  А он в мгновенье ока
К несчастной подскочил, закрыл ее собой…
И грудь его мечом рассечена глубоко!
 
Карл прошептал: «Живи, о, ангел мой,
Пускай никто тебя вовеки не обманет!
А сердцу моему лишь надобен покой,
Мне сень могилы пусть защитой станет.
 
Но что же грудь теснит, что давит так и жмет,
Что сердце рвет безжалостно на части?
О, Боже, камень! Поглядите, вот!
Он вышел! Он в руке! Какое  ж это счастье!»
 
И Карл, вздохнув, закрыл свои глаза,
И в забытье поникнул головою…
Наш Лекарь подскочив, воскликнул: «Чудеса,
Он победитель в битве с «Адской Тьмою»!
 
Но жив, бедняга, только лишь пока.
Воды Живой нам надо, а иначе
Смерть Карла ждет. Хоть весть издалека
Прислал бы Феникс. Вот ведь незадача!
 
Глядите, вот кристалл холодной Адской тьмы,
Он руки мне сжигает словно пламень.
То первый ключ. Но как добудем мы
Второй и третий  черный злобный камень?»
 
А дева между тем исчезла словно дым,
Растаяла, как на тарелке студень.
Привиделся мираж, иль может морок им
Пригрезился, о том судить не будем.
 
Ворота – настежь!  И друзья скорей
Вступают под покров другого свода.
Простора больше здесь, но нет нигде дверей.
«О, Боже, не осталось даже входа!»
 
«В ловушке мы: ни двери, ни окна,
Ни норок, ни щелей, чтоб выбраться на волю.
Кругом стена…  стена…  одна стена…
Мы в каменном мешке, не видеть свет нам более!»
 
Уймись, Недотыкавка, не скули,
И не такое мы еще встречали.
И это мы решим, как трижды три,
Здесь долго мы задержимся едва ли».   
 
«Твои слова – на сердце нам бальзам!»
«Хотелось верить, но, увы, не можем».
«Эй, посмотрите, что за чудо там,
Как будто стол стоит, но как стоять без ножек?»
 
И, правда, в центре зала, стол накрыт:
Столешница в пустом пространстве реет!
На ней – хрустальный  кубок. В нем кипит,
Бурлит и пенится зеленый сок  шалфея .
 
И зал заполнил терпкий аромат,
Он ноздри им щекочет, взор туманит…
И Коло-сан кричит: «Скорей назад! –
Но запах все сильней, он их зовет и манит. –
 
Куда назад? Мы все погибнем тут!
Смотри, смотри: ползут былые грезы.
О, Юки-сан,  жестокий, злобный спрут
Меня обвил, как повилика розы!»
 
«Бежать, бежать! Куда мы ни пойдем
Везде одно – с лицом-мячом девицы.
Уйди монах, спрячь ноги под плащом,
Глаза на икрах! Можно удавиться!»
 
«О, Мина, где ты, где ты, где твой кров?
Что делать мне, куда идти не знаю…
Зачем между озлобленных голов 
Беспечной бабочкой душа твоя витает?!!!
 
Спасенья нет от их кровавых ртов,
Обглоданные кости – мои руки!
Беги же Мина, к смерти я готов,
Чтоб ты жила  приму любые муки!»
 
«И снова грусть, тоска сжимает грудь.
И снова пустота, и снова сердца стоны.
О, отзовись! Ответь мне кто-нибудь,
Скажи кто ты, родной мой незнакомый.
 
И день, и ночь я слезы лью и лью,
Ищу твой лик в летящих тучах мимо,
Росу надежды на рассвете пью,
Днем постигаю безнадежность дыма.
 
И нет спасенья и надежды нет,
И солнце светит тусклою монетой,
И заметает ветер слабый след
Того, кто может быть и вовсе в мире не был».   
 
«Сестра, сестра, ты злобы торжество,
Мать всех пороков и всех бед начало!
Претит с тобою наше  мне родство,
Улыбки мерзостной твоей сносить оскала
 
Я больше не могу! Довольно жить тебе
Умрешь, проклятая, какое счастье будет
Когда твой прах на голубой волне
В родной Ольмень из этих мест прибудет!»
 
«Да нет, сестра, всё мира зло в тебе!
Ты, только ты причина нашей муки,
И благодарна я своей судьбе,
За то, что меч в мои вложила руки!
 
В тебе одной клокочет злобы тьма,
И в сердце скрыто Адской Тьмы бродило .
В тебе Кристаллы Тьмы! Гляди же на меня!
Их нет во мне, и никогда не было!»
 
«Убей ее, убей её скорей!
Грудь рассеки мечом и вынь кристаллы.
Они гнездятся только в ней, лишь в ней,
Все зло пустынь и  ваших бед начало! 
2594
Убей её, и это всех спасет,
Рассеет, наконец, песков зловещих чары.
Убей, и вмиг пустыня оживет:
Ключ от дверей – в ее груди кристаллы!»
 
«Ты слышала, что голос говорит:
Лишь от тебя идут мои все муки!»
«То о тебе, сестрица, он твердит.
Прочь отойди, мечом отрежу руки!»
 
«Во мне ты говоришь? Так вот, сестра, смотри:
Чиста моя душа и помыслы прекрасны,
И в сердце нет Кристаллов Зла и Тьмы…
Смотри сюда! Ну, что, теперь все ясно? –
 
И грудь свою кинжалом рассекла,
Коленями на пол узорный пала,
Фонтаном била кровь, сквозь пальцы вниз текла
И лужу перед ней образовала. –
 
Сестра, что грудь теснит, что давит так и жмет,
Что сердце рвет безжалостно на части?
О, Боже, камень! Поглядите, вот,
Он вышел! Он в руке! Какое  ж это счастье!»
 
«А где второй, куда девался? Нет,
Он не во мне, такого быть не может!
Она одна была сосудом бед.
Так, где же он, вопрос меня тревожит». 
 
«Сестра, сестра, он там, в твоей груди,
Возьми кинжал, избавь себя от муки…»
«О, нет, ты лжёшь, минуту погоди,
Его  найдут и вырвут мои руки!
 
Что мне твои стенанья, твоя кровь…
Я третий с сердцем  выдеру из  раны!
Эй, Знахарь, поскорей Кристалл готовь,
Второй я миг в один тебе достану!»
 
И ринулась Жемчужинка к сестре,
К разверстой ране протянула руки.
«Прочь от неё!» «Не верите вы мне?
Кристаллы оба в ней! За что такие муки?
 
Без третьего нам двери не открыть.
Как доказать, что скрыты в ней все беды?
Но вы должны Кощея победить,
И жить должны, чтоб выполнить обеты!
 
Что делать, правоту как доказать,
Предостеречь от заблужденья злого?
О, знаю я! Мне надо показать:
Что камень не во мне, и нет пути иного!»
 
И в тот же миг, пронзив мечом себя,
На пол узорный девушка упала…
«Прости, сестра, я злобствовала зря,
И я носила в сердце тьму кристалла!
 
Он  грудь  мою теснил, давил её и жал,
И сердце рвал безжалостно на части.
О, люди, поглядите, он упал,
Да вот он на полу. Какое  ж это счастье!»
 
Тут  обе  девушки  поникли головой,
Глаза закрыли и ничком упали.
Увы, они, сражаясь с  Адской Тьмой,
Победу одержав, в бою неравном пали…
 
А кубок на столе  все пенится, бурлит,
И мороки плывут, как грозовые тучи,
Вползают в души, мутят разум их,
Возносят в рай,  бросают в бездну с кручи.
 
Но Знахарь знает побороть их как:
Замкнул он слух, дыхание и очи,
Сквозь марево надежд, сквозь безрассудный страх,
Стремиться он  к столу, где сок беды клокочет.
 
«Мои объятья – нежной ночи сны,
Всю радость мира, дам тебе я, все блаженство.
Мой поцелуй – дыхание весны,
Он розы аромат и чудо совершенства.   
 
Дворцы построю, разобью сады,
Умчу тебя в неведомые дали,
Под толщу океанскую воды…
А хочешь дам крылатые сандалии?
 
Все злато мира будет лишь тебе,
Всю мудрость мира ты со мной познаешь,
И тайны мирозданья, все, все,
Открою, если только пожелаешь  …»
 
Но лекарь наш не слышит ничего,
Он запах сока даже не вдыхает,
Глаза платком закрыты у него,
Куда идти, одна душа лишь знает.
 
Вот снял с плечей  начищенный котел,
В котором, для леченья травы парил,
Над кубком, молча,  руки распростер,
И по нему пустым котлом ударил.
 
Рассеялся дурман, исчезли миражи, 
Умолкнул голос лжи, и все очнулись вскоре.
«Скорее, Лекарь, к девушкам спеши,
Ужели жизнь их не продлится более?!»
 
«О, нет! О, нет, еще живы они,
Дыханье есть, а значит, жизнь теплится,
Еще возможно их продолжить дни,
Дать юностью и счастьем наладиться.
 
Живой Воды! Скорей Воды Живой,
О, Феникс наш, божественная птица,
Неужто он погиб во тьме ночной,
И никогда ко мне не возвратится?!
 
Но коль ты жив, о, сын мой поспеши:
За Карла и сестричек мы в ответе.
За них и за тебя  в безжизненной глуши
Молю я всех богов, какие есть на свете».
 
Так говорил Подвижник, и слеза
Скатившись по щеке, упала деве в рану,
Она открыла  мутные глаза,
И прошептала: «Не грусти, я встану».
 
«Она жива! ей лучше, погляди!
Как быстро её рана заживает!»
«Подвижник поскорей к моей сестре иди:
Нет сил смотреть, как, бедная, страдает».
 
Потоком слезы хлынули из глаз:
То были слезы счастья и блаженства.
И тут в тиши раздался Будды глас
«Достиг монах-подвижник совершенства!
 
Но не спеши к слиянию со мной –
Твоя нирвана подождет немного.
Слезами раны девушек омой,
И Карла не забудь, длина его дорога.
 
Когда настанет час, тебя я призову,
 С друзьями оставайся здесь покуда.
Прощай Подвижник. А свою главу
Носи с достойной гордостью повсюду».
 
Омыл слезами раненых монах,
И исцелились девушки мгновенно,
А Черный Карл, забыв про боль и страх,
В восторге обнял всех попеременно.
 
Ну, что ж, все живы и здоровы все,
И долг опять зовет друзей  в дорогу:
Вот три кристалла – три ключа, но где,
Та дверь, что ищут и найти не могут?
2626
 Да вот же! Спотыкаясь, Карл бежит
И Тьмы Кристалл сквозь скважину бросает.
Жемчужинка во вслед ему спешит,
За ней вторая еле поспевает.
 
Свершилось дело, три Кристалла Тьмы
Открыли дверь в желанную светлицу.
Но поглядите, ждали ль это мы –
С Яйцом заветным Смерть в окно стремиться!
 
Решетка пала, треснуло стекло,
Со звоном разлетелось словно брызги,
И нестерпимо сделалось светло,
И радуги  на брызгах тех повисли.
 
Смерть вырвалась из клетки, где века
Жила мечтой минуты этой ради,
И птицей понеслась под облака
Купаясь в их живительной прохладе.
 
Потом вернулась, села на карниз,
И засмеялась громко звонким смехом:
«Его могу я просто сбросить вниз,
Но мне нужна ВЕЛИКАЯ потеха!
 
Ждала  я слишком долго этот миг,
Томилась времени бессмысленным теченьем,
Хочу, чтоб ужас смерти он постиг,
Шагов моих чтоб слышал приближенье.
 
В кощеевом дворце назначу встречу вам,
Сыграть последний акт комедии я жажду.
Я всех и всяк расставлю по местам,
И пусть получит по заслугам каждый».
 
И снова Смерть помчалась к облакам,
И промелькнув меж ними, вновь пропала.
«Пришла пора сражаться  видно нам,
Чтоб славным был конец у горького начала».