Баллада о поэте

Вступление.

Не зрима участь МусагЕта слуг,
Ни смертному, ни даже фараону,
В невежество бьют строфы из под рук,
Как стрелы били в чешую Пифону.

Потомки Дорофея и Гомера,
Шьют летописи эпопей и судьбы,
Наследники Биона и Алкея,
Наследия не потеряли суть бы.

Царей любимцы, Аши фавориты,
Касалась их Фортуна в колыбели,
Иные под песком веков зарыты,
Иль на кострищах инквизиций стлели.

Их гнали ровно как и восхищались,
Эллизий вечный в их глазах сиял,
И о последнем, в ком это осталось,
Однажды ночью сон мне рассказал.

Умирающий поэт.

Доходит до конца, дрожит свеча,
В последнем танце тени, блики света,
И ждет гонца, уставшая душа,
В иное уходящего поэта.

Он видел зарождение Эллады,
Цветущие сады Семирамиды,
Помпеи захлебнувшиеся в лаве,
И стойкость уходящей Атлантиды.

В пути своем пролистывал эпохи,
Галактик древних виды наблюдал,
Как королей свергали скоморохи,
И как Давид на бой всех побуждал.

Чтобы сейчас, лежа на смертном Одре,
Так остро финиша почувствовав порог,
Собрав все силы, вроде даже бодро,
Последний свой исполнить монолог.
Монолог первый: сам с собой.

Зачем хрипишь ты, древний и седой?
Что? испугался смерти окаянный,
Аль обзавелся мудрой бородой,
Но не готов принять момент прощальный.

Что жизнь твоя? Веселый пантеон?
Иль Карфаген трагедии и скорби?
Велик ли твой видавший галеон,
Иль твой гнедой совсем уж спину сгорбил?

Ты только вспомни молодость свою,
Героем пасть ты рвался над листами,
Оставив людям о себе молву,
Запомнившись как светоч меж устами.

Идеей обуян, за так, бесценно,
Посеять что-то в человечье племя,
Но безразличие ранит всех смертельней,
Назначить цену знать пришло мне время.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)