никаких аттестатов зрелости

Мы спорим вокруг оценок истории нашей страны.

Перебираем факты. Опираясь на личный опыт, выставляем знаки и баллы, подводим итоги.

А вот то, что мне известно о судьбе брата-близнеца моей бабушки 1904 гр.

Я застал его в свои семь лет и успел запомнить небритого худого маленького человечка в кепке с папиросой, сидящего на большом бревне у дровяного сарая в коммунальном дворе одноэтажных бараков, где он жил с женой и разведенным сыном-инженером.

Комнаты в их жилье располагались в линию. Входящий попадал в кухню-столовую с сервантом. Налево дверь в крохотную комнату сына, направо - к хозяевам.

Здесь же в кухне угольная печь.

Низкие узкие окна. Занавески.

Необычным было наличие крыльца на несколько деревянных ступеней со двора к входной двери. И сервант - чуждый мне предмет мебели, где за стеклянными дверцами хранилось  печенье, карамельки, варенье в вазочке.

У серванта был выступ на всю ширину, где стоял индийский белый слоник и китайский болванчик, качавший головой.

Вещи, невозможные в моем быту.

Из одиннадцати его братьев и сестер до военного коммунизма дожили пятеро.

Гибли на фронтах, умирали от тифа, выживали, бежав из Украины в Харбин или польскую Литву.

В возрасте двадцати лет дядя стал заместителем начальника местного ЧК и принимал активное участие в раскулачивании окрестных украинских сел.

До семьи доходили истории расстрелов, перестрелок, ночных скачках на лошадях, прятках на дальних хуторах от гнева сельчан с обрезами.

В какой-то момент дядя выступил с резкой критикой продразверстки и демонстративно вышел из ВКПб.

Ему грозил суд и расстрел или лагерь, но внезапно грянула сталинская борьба с перегибами.

Перед дядей извинились, предложили восстановиться в партии и вернуться в ЧК, но он отказался, сославшись на туберкулез.

Ему назначили персональную пенсию и он уже до конца дней не работал, называя Сталина и большевиков уголовниками.

Когда немцы подошли к городу дядя спешно бежал на поезде, оставив свою мать, которую настигла смерть от авиабомбы. 

В семье всегда считалось, что он имел возможность и должен был забрать мать с собой в эвакуацию.

Его отъезд без матери всегда осуждался.

На пенсии дядя страшно пил, валялся под заборами грязный. Горожане сообщали бабушке где он лежит. Она шла за ним. Приводила к себе. Дядя, протрезвев, плакал, извинялся, ругал большевиков, каялся.

Так было пока он ни женился на женщине, имевшей дочь. У них родился сын.

Дядина жена всю жизнь торговала на базаре, перекупая продукты у селян. Вряд ли имела трудовую книжку.

Однажды вскрылось, что дядина жена, используя его удостоверение ветерана и героя гражданской войны, получала продукты на базах и продавала.

Дядя избил жену.

Вместе со всем, дядя считался необыкновенно добрым человеком.

Я тоже запомнил его добрым.

Он светился добротой.

Из школы я шел мимо их двора и часто заходил без приглашения. В семье это было запросто. Пришел и всё.

В памяти осталось, что он понукал жену угощать меня из серванта. Без его указания всё ограничилось бы расспросами "как дела?".

Рассказы о дядиной доброте сочетались в семье с фактами из его биографии.

У меня, ребенка, не возникало противоречия. Дядя добрый, он стрелял во врагов советской власти, бежал от фашистов, бросив мать, ругал Сталина.

Никаких противоречий у меня не возникало.

О перегибах советской власти я знал всегда. С детства. Перестроечные газеты добавили фактов, но не сути.

Глупо будет сказать, но у меня и по сей день не возникает негатива к этому человеку.

Может быть, это у меня от мамы.

Мамино окружение и я в том числе использует её как моральный барометр, но странным образом.

Моя мама никогда не дает оценку личности целиком. Она обсуждает только поступки.

Дядина доброта, например, для мамы это только фон, который стал причиной драмы его жизни.   

Личность для мамы это несуществующая на бумаге сумма поступков человека.

Положительная оценка личности для мамы это желание знать о человеке только хорошее. Это желание иррационально и относится исключительно ко мне.

Для мамы суммирование поступков других людей невозможная операция.

В мамином журнале оценок у каждого подряд двойки и пятерки, но нет двоечников и отличников - итоги не выставляются.

Ученики в маминой школе продолжают отвечать у доски и получать оценки даже после смерти.

Никаких аттестатов зрелости.