50. Прибытие героев к дракону Трифону. Сказание о

Летели дни, года неспешно шли,
Незримо друг за другом век слагали,
А Трифона-дракона три башки
Куплеты все ночами распевали.
 
Рыдала Смерть, звала богатырей.
Металась, истерично хохотала,
Уже решив, что победил Кощей,
И что навек царевной пленной стала.
 
И снова потянулись дни, года…
И это, может быть бы, длилось вечно,
Но как-то вечером, увидела она
Ковер, летящий над землей беспечно.
 
И «головы» заметили его,
И радостно заржали от восторга:
«Гляди, Галоша, в небушке-то что
Летит-мелькает? Ждать уже немного!
 
Пустоголов наведаться спешит.
Расскажет нам, как Русь там поживает!»
«Молчи, Горыня, больше не смеши,
Какая Русь?! Не знает, что болтает! 
 
Заладил тоже: Русь ему да Русь!
Без нас-то Русь, поди, давно зачахла».
«А ты, Галоша, погоди, не трусь,
Зачахла Русь!!! Вот как по морде жахну!
 
Сопляк! Мальчишка! Вякать не моги,
Еще малой судить-рядить про это.
С моё на этом свете поживи…
Резов уж больно, просто спасу нету!»
 
«Да хватит вам галдеть, богатыри!
Кончай базар! Давно пора за дело,
Разуй глаза да лучше посмотри.
Разнежились тут от безделья зело !
 
Не ворон то, не наш Пустоголв,
Ковер-летун то мчится к нам в объятья,
Богатый ожидает нас улов,
Пирушку славную устроим нынче братья!»
 
«Ох, неохота драку затевать,
Уж больно разморила нас жарища».
«Горыня, полно ныть да причитать,
Спалим их к черту!» «Разве это пища!
 
Тебе бы все «поджарим», да «спалим»,
С тобой, Галоша, кашу не сварганишь!
От них пойдет такой поганый дым,
А подгорят, и сам ведь есть не станешь».
 
«Эх, хорошо б за шкаликом слетать!»
«Да мы летать-то, сроду не летали».
«Царевну можно бы за ним сгонять!»
«Сгонять-то можно, да вернуть – едва ли».
 
«Змея, ты самый умный среди нас,
Давай, придумай что-нибудь, т а к о е!!!»
«Да не Змея, Нея я, сколько раз
Вам говорить. Ну, нет от вас покоя!»
 
«Спалить!» «Сожрать!» «Сожрать!» «Спалить!»
«Сам ты дурак!»  «От дурня слышу!»
«Чтоб ты подох!» «Кончай вопить!»
«Сам не вопи!» «Атас! Под крышу!


В нору! В пещеру  поскорей,
Гляди, братва, на нас облава!
Ишь, налетело упырей!»
«Не убежать! Спалим их, право!
 
А погляди, какой кураж!»
«Да мы в минуту их прижучим!»
«А это что за персонаж?
Калач или кулич могучий?»
 
 «Ура! Ура! Пришла сама еда!
Их: раз, два, три…  со счету можно сбиться.
Налопаемся вдоволь, и тогда…»
«Да, но сперва придется с ними биться».
 
«Не надо с нами биться, господа!
Я не Калач и не Кулич тем более,
Я Колобок из риса и всегда,
Предупреждаю всех: я горче горькой доли.
 
Кудесник Фабержунг, наш славный добрый друг,
О тяжкой жизни Вашей нам поведал,
И мы пришли, чтоб разомкнуть тот круг,
Что вам и нам принес  большие беды:
 
Кощей-безумец Смерть здесь заточил.
Царевна Ваша – вовсе не царевна,
То Смерть его и чтоб он вечно жил,
Томиться здесь, над жизнью его бренной.
 
А эта жизнь  в яйцо заключена,
В хрустальном сундуке, оно хранится.
Разбей яйцо и вырвется она
И затрепещет раненою птицей…
2499
Нам нужно то яйцо скорее раздобыть,
Разбить его, чтоб смерть пришла к Кощею.
В пещеру нас пусти, дай двери отворить
В ту башню, и конец придет злодею».
 
«Что нам Кощей и что нам смерть его!!!
Пускай живет, а сдохнет – не заплачем,
И пещере нашей  клад и за него,
Любого запалим. А как еще иначе?
 
Богатство сторожить драконов наш удел,
Хотя когда-то были мы герои,
Богатыри Руси! Да-а, лучше нету дел,
Чем защищать страну своею кровью!»

«Да, да, все  так, чтоб Родину хранить
От нечисти и недругов поганых
Готов я даже клад наш разделить
О, Булка горькая, с тобою, как ни странно».
 
«Молчи, Галоша, больно прыток ты.
Клад разделить,  к а к и е  разговоры!
А ты спросил еще две головы?
Нет, не спросил! Ага, потупил взоры?»
 
«Ты не права, что справа голова!
Ты видимо не в курсе, знай отныне,
Его, Кощея, воля завела,
Вас в этот край, в безводную пустыню.
 
То он, хитрец, вас звал и ночь, и день,
Царевны с ветром доносил вам ропот ,
Прохладу, обещая, воду, тень,
И сладкий сон под тихий листьев шепот.
 
То он манил вас  вглубь седых песков,
И кликал сладким  голосом царевны,
То птицею летел меж облаков,
То мчался над песками легкой серной.
 
То он дракону голову раздробил,
Скалу, направив, бедолаге, в темя,
И блеском золота, всех разом ослепил,
Остановив для вас навеки время.
 
С его концом все чары вмиг спадут
Исчезнет зверь трехглавый, в вечность канет…»
«А как же мы? Опять – богатыри?»
«А как же клад? Что с золотом то станет?»
 
«Молчи, Горыня, и  Галоша цыц!
Теперь Нея свое вам молвит слово:
Когда Кощей падет на землю ниц,
Вам будет польза от конца такого?»

«О, да, конечно, что вопрос такой
Вы вправе нам задать мы признаем и скажем:
Кощея смерть нам принесет покой
И узелки всех горестей развяжет.
 
Принцессы нашей чистая душа,
В кощеевых когтях уж много лет томится.
Мы плыли по морям на встречу с ней спеша,
Летели в облаках, чтоб с извергом сразиться».
 
«О, Господи! Не та ли, что опять,
Вопит, нам отравляя жизнь и дни, и ночи?
Так мы могли бы вам ее отдать,
Или пристукнуть, коли нужно очень!»
 
«Постой, постой, а как же мы тогда,
Кто будет нам заказывать обеды?
Придут ли без нее спасатели сюда?
Раздобрились не в меру, дармоеды».
 
«Принцесса наша вовсе не она,
Не та, что день и ночь  рыдает здесь в неволе,
С рождения кристалл заключена,
В кощеевом дворце живет душа Мидори.
 
Историю поведать вам тот час
Позвольте нам, пришельцам с дальней дали…»
«Нам эти песни пели уж не раз,
И не такие, брат, еще слыхали!
 
«Змея! Змея, послушать мы хотим,
Быть может, их история занятна?
Давайте для начала всех съедим,
Чтоб после слушать было б нам приятно!».
 
«Да не Змея, Нея я, чтоб тебя
Сразило громом, молнией прибило!
Сначала скушать, после слушать льзя?»
«А было б льзя, гораздо лучше б было».
 
«Ну, хорошо, пусть сказ продолжат свой.
Богатыри, послушаем немного?
Давай, Калач, вещай. Садись скорей, не стой,
А мы вот здесь приляжем у порога».
 
И путники ему поведали тотчас
Все приключенья свои и все печали,
Бежали  слез ручьи из всех драконьих глаз,
И долго-долго головы молчали.
 
Потом наперебой захныкали они,
К земле смущенно опустивши  взоры:
«О, мы бы вам, конечно, помогли,
Но вдруг вы все мазурики  и воры?!
 
А там сокровища несметные лежат,
Наверняка сопрете хоть монету,
А то и две… Чешуйки аж дрожат,
Когда мы только думаем об этом!
 
Мы жадины, да, верно, это так.
Мы жадные прежадные жадобы,
Отдать нам жалко даже четвертак,
Не то, что жемчуга и злато высшей пробы!»
 
«Галоша, а Галоша, не ори.
Мы жадинами раньше-то не были.
А все царевна, черт ее бери,
Спалить ее, как всех досель палили».
 
«Да ты, Горыня, бочку не кати,
Причем тут, мне скажи, злосчастная царевна?
Богатство нас испортило, поди,
Вот и Галоша подтвердит то, верно».
 
«А нам, Змея, на это наплевать,
Кто виноват, нам это до лампады,
Но хочется давно ее сожрать,
Да и спалить ее мы были б очень рады».
 
Но тут отважный Самурай вскочил
И закричал, крутя мечами яро:
«Ты, жалкий змей, принцессу оскорбил,
Поберегись, убью одним ударом!
 
На смертный бой я вызываю вас,
Три головы, исчадья тьмы и мрака!»
«На бой с тобой? Да не смеши ты нас,
Сегодня мы добры, и не нужна нам драка.
 
Да и принцесса, тьфу, не стоит добрых слов,
К тому ж ненастоящая царевна.
Была бы настоящей, то давно,
Она бы окочурилась наверно.
 
А эта здесь торчит уж  сотни лет,
И мы, жадюги, словно пес на страже…»
«Не помним вкуса киевских конфет,
Своих имен теперь не знаем даже!»
 
«А раньше были добрыми людьми,
Русь сторожили от набегов лютых.
Короче, были мы – богатыри,
А нынче кто? Да нечисть, фу ты, ну ты!
 
На нас, поди, и тошно-то  взглянуть,
И хоть красавцами мы сроду не бывали,
Когда на бой мы смертный шли за Русь,
Девицы из окон нам васильки кидали».
 
«Эх, нам бы стать людьми и снова Русь беречь,
От нечисти…  и набегов  тоже.
Да вот царевну надобно стеречь,
И без присмотра клад бросать негоже».
 
Их разговор по кругу шел и шел,
И длился бесконечно бы наверно,
Но кот Баюн на помощь тут пришел,
К дракону подойдя, сказал ему: «Все верно,
 
Но кое-что я не могу понять,
Зачем три головы сидят на теле,
И как, скажите, можете вы спать:
Все разом, бац, и сразу захрапели?»
 
«Не-е, сразу всем негоже почивать,
Царевну бдеть и клад хранить нам надо.
Один заснул, а два, ни-ни зевать,
Тут даже мышь лапчонки тянет к кладу!»
 
«И сразу вас ничто не усыпит?»
«Нет, сразу всем нельзя, хотя порой не сладко:
В глазах туман…» «А у меня – рябит,
Зудит, свербит, коль заползет козявка!»
 
«А спорим, я всех разом усыплю!»
«Ишь, ты, хитрец, сокровищем прельстился:
«Всех разом усыплю!» Да я тебя спалю,
Небось, сюда за золотом явился!»
 
«Да успокойся ты, дурная голова,
Нет дела мне до всех твоих сокровищ,
Мой род кошачий знатен был всегда:
Кот в сапогах мой дед! (Тьфу, не люблю чудовищ).
 
А впрочем, посмотрите, у меня
В суме седельной  есть одна монета,
Она сияет ярче янтаря,
Она искрится теплым лунным светом! –
 
И поднял Кот монету над собой.
Шесть глаз драконьих алчность осветила. –
О, либен золотой монетен мой
Тебя сама Изольда мне вручила!
 
То не монета, то в ночи луна,
Плывет по небосклону девой-птицей,
И искра каждая росинкой золотой
На травы спящие и на листву ложится.
 
Вот туч бегущих светлый чистый рой
Прозрачной пеленой ее окутал,
Луна бледнеет в тишине ночной,
А ветер шепчет: «Спите, скоро утро…»
 
А ветер шепчет: «Спите, спите, спи-и-и-и…
Забвенье сон дарует и свободу.
Лети же легкой бабочкой, лети,
По темному ночному небосводу…»»
 
Дракон уснул, склонив три головы,
И храп тройной  взметнул пески пустыни.
«Он сутки будет спать. Заснули что ли  вы?
Вперед, в пещеру, не до сна нам ныне!»