Музей мадам Тюссо

В комнатах этих ловушки для мозга.
Здесь и певец, и актёр, и масон.
Словно живые, фигуры из воска
В комнатах этих музея Тюссо.

Группы туристов, простые зеваки.
Броуновский вальс фотовспышек в толпе.
Возглас «chef-d';uvre» у статуи Чаплин.
Я отстранённо стою вдалеке.

В самом углу восковых экспозиций
Диккенса взгляд рисовал на листке.
Время летело невидимой птицей,
И достоялся-таки вдалеке.

Стан мой застывший сыграл злую шутку.
Слился с фигурами мой экспонат.
Стоит задуматься лишь на минутку,
Люди ушли, и закрыт каземат.

Тут я оттаял, как свет приглушили,
Сообразил, что закрыли внутри.
Благо не только меня здесь забыли.
Бойкая Chelsea бежала к двери.

Долго кричала она без умолку.
Есть телефон, но как будто назло
Нету сети, ну а значит, нет толку.
Бросила с криками “garbage” на пол.

Стала ходить, повторяя всё “hatred”,
Нервно достала из сумочки Kiss,
Но зажигалку найти ей не светит.
Вижу, растёт её женский каприз.

Я указал на сиреневый бок,
Где с рюкзака выпирали ключи.
Chelsea махнула рукою: “Breloque”,
Что зажигалкой казался в ночи.

Я по-английски, как трезвенник с виски:
Несколько слов, да и то невпопад.
Знаю лишь “apricot”, “rope” по-английски,
Пару глаголов, и этому рад.

Делать нам нечего ночью в музее.
Darkness укутала статуи в плен.
И с иностранкой общаться труднее.
Разве на мигах, и то есть предел.

Я ей сказал, что портреты рисую,
Лишь указав на Пикассо рукой.
Так и держали мы тему любую
С помощью азбуки сей восковой.

Ночь вдруг прошла неожиданно быстро.
Девушка стала мне ближе друзей.
Chelsea исчезла быстрее за выстрел.
“Freedom”– вздыхала, покинув музей.

Я же, не взяв у неё даже номер,
С грустью рисую прекрасный портрет,
Чтоб вспоминать час, когда были двое,
В мир окунуться безмолвных бесед.

Дмитрий Коденский