После пурги

Зимой наш домишко часто заваливало снегом по самую макушку. И тогда мама шутливо говорила: "Опять в аул заехали!"
Одевшись потеплее, она вылезала через дыру в крыше, сделанную специально вот для этого случая. И начинала сперва откапывать проход к двери, потом освобождала от снега окошки.
Мне после маминых слов становилось интересно. "А что, может быть, и правда, мы куда-то заехали. Пурга-то бушевала целую неделю. Да так!.."
Натянув до глаз старую дедушкину ушанку, сунув ноги в большие подшитые валенки, застегивая на ходу ватник, следом за мамой я выбираюсь через дыру наружу.
А кругом снегу-то намело! Ничего не узнать. Сплошная слепящая целина, от которой страшно ломит глаза.
Бегу вниз к реке. Гляжу. Ни ивовых кустов под берегом, ни самого русла реки.
Оборачиваюсь назад. Вот это да!.. Все домишки нашего четырехдворка утонули в ослепительных белых волнах. Только одни трубы, как поплавки невода деда Бурюхи, темнеют на поверхности.
Вот показалась на божий свет и наша родственница тетка Нюра, мать моего двоюродного брата Женьки. Она, как и мы, вылезла через дыру в крыше. С минуту стоит как завороженная, прищурив глаза. Удивляется: чего натворила пурга. Потом садится на деревянную лопату.
- Ух! Оп-па-а!!! - и на лопате, как на санках, съезжает с крыши.
Мама уже пробила проход до двери, который, как открытый тоннель, будет зиять плотными, обрывистыми стенами до самой весны. Пурга так утрамбовала снежный пласт, что он поддавался с трудом. И мама рубила его штыковой лопатой. На стенах остались следы от лопаты.
"Маме, вероятно, тяжело", - догадываюсь я.
И когда она начала откапывать окошки, я решил помочь ей. Принялся со старанием, сопя, грести руками снег. Лопаты у меня нет. А руками разве разгребешь твердый снег?
Следя за мной, мама весело смеется:
- Хватит, хватит, сынок! Вон... Лучше покатайся на салазках с горки.
Лицо у мамы улыбчивое, румяное. Видно, от работы и мороза. И вся она, осыпанная снежной пудрой, в закуржавелом шерстяном платке, в это время кажется мне самой доброй и самой красивой.