Город

Исчадие мостов, гордыне скифской брат
(Громады Островов лишь рельсами сомкнулись!),
Ты Пушкина пленял октавами оград,
Брусчаткой грохотал и харкал кровью улиц.

На спины «горбылей» дневной не давит шум,
Но льет все тот же дождь, навек пропитан пылью…
Гляди, как перенял, впитал и сделал былью
Наследие Европ угрюмый русский ум.

Здесь рукотворных рек блистательный овал
Знавал не кутежи - вкушание обедов!
Но Мойка не бежит и мрачен «Грибоедов»,
Питомцами Петра заправленный в пенал.

Где ветер от Невы и бронзовый кумир,
Я вижу не платки - военные плюмажи;
Чудовища дворцов подобны львам... на страже
В огромный и пустой, великолепный мир.

Над хлябями болот и на горбах могил
Восставший на крови и правленый на дыбе,
Ты был как бред ума! Тебе пророчил гибель
И плакал над тобой мудрец-славянофил.

Он Линий прямоту, их суховатый лад
Наивно объяснял засильем иностранщин.
Но в них - рабочий ритм! Я славлю, как и раньше,
Твоих заводов гарь, твой пролетариат.

Имперским сапогом ты в эти топи вбит;
Но сотней лучших фуг твои гудят громады,
И Киров говорит, и от кольца блокады,
Как музыка Седьмой, нас бережет гранит.

Ты выжил, как тома твоих бессмертных драм
С поэзией дворцов и этим русским ладом!
Люблю и твой парад, и то, что за парадом…
Здесь где-то Блок бродил и бредил Мандельштам.