измывательная песнь

Я устал, и сегодня мне кажется, в небе нет больше ни зги,
Продырявленный сон растекается пеплом в поющие гимны мозги,
В теплом мареве станции душно, и ладан сочится
Из главы между книгой и тенью, в парадной пустой
На передней стене между первой палатой и тихой шестой
Санитар санитару подержанной шапкой кичится,
Запах курева льется в темнеющий образ двери,
И в простенке висят не больного, но мрачного бога носки,
Над носками парит снизу вверх и чуть влево архангел,
Душевая в разбитом зеркальном стекле наперед
Переманит любого из спальни, чьи руки, как лед,
Безнадежно скользят по эмали потертой на ванне,

В перемирии пальцев нет сизого танца крыла,
Белотелая ждет у двери, растянувши слова,
Поперек пряной кофты без пуговиц дольше иль ниже,
Хоть бы раз на лицо ей не плюнуть, а только взглянуть,
Не спросившись, упасть и искать под ногами великую суть,
Не ссылаясь на памяти теплые,маслом зудящие грыжи,

На эпохе нет лиц, только грязно-желтеющий,
праздничным спиртом отравленный
смех,
Да зеленые маски и пальцы без ногтя и кожи
в морщинах табачных у тех,
Кто размазал на зернышки липкую, сладкую кашу,
По мозгам растекается мрачный, трехтомный набат,
Рыжий демон без крыльев смеется и, в воске вертясь, словно рад,
Что отрезанный слух превращается в судрожный кашель,

На картине великий безумец, преславно скуля, вертит нож,
На вокзале сидит каждый третий, лелеющий в платье сыром чью-то спелую вошь,
И на теле бубонным мандатом возвышенный царь синелицый
Рвет и мечет икру разноцветных вагонных листов,
Крикнешь изредка в плешь на затылке, об руку крестом
Постучавши, и будешь не бит, но уйдешь,
Разомлев, краснолицый.

И не здесь, и не там не проносится пушечный крик,
И тогда, годовую стократную меру в неделю и месяц пропив,
Разразится огонь запоздалый на площади,
в темных подвалах,
На квартирах появятся звездочки желтых полей,
Словно тысячи тысяч снесет за колючий забор золотой суховей,
Даже мыши повесятся в празднично-теплых,
еще не остывших амбарах.

Завтра выйду во двор, закажу себе  на обед сыр дорблю,
Затяну шнур потуже, да вскрою над люстрой петлю,
Синева надорвется багряным на высохших стенах,
Не сплясать под конец, нету ног, нету глаз, нету рук, языка тоже нет,
Не поесть
Ни плетенок, ни сплетен, ни новости черствый кусочек, ни липких конфет,
Только кружится ворон над стаей без ласточек диких -
Мне бы тоже взлететь, да не можно бы здесь, на миру,
Одному, без крыла, не взлететь на больничном убогом пиру,
Было б где и чего, то взлетел бы, да взвился бы птицей,
Только ворон кружит над двором, сизым клювом считая крыла,
Мне бы ждать, да сгореть с кораблем вместе лихо, безрыбно,дотла,
До крыла и до жабры.