Из книги Три тополи - баллады

Из книги «Три тополи»
Баллады, притчи

             Старик
             (баллада-притча)

О, как весной земной простор
прекрасен и велик!..
В глухом селенье, среди гор,
с младенцем жил старик.
Заботой сына окружив,
кряхтел день ото дня:
– О, как я счастлив, что я жив,
что, Бог, хранишь меня.
Чтоб сын мой не был сиротой, –
ты мне благоволи:
в юдоли грешной и святой
мой срок земной продли.

Прошли года…
Сын взрослым стал,
но не унять тревог.
Старик опять запричитал:
– Продли срок жизни, Бог.
Как одинок мой сын, взгляни,
как не везёт ему.
Когда минут лихие дни, –
как должно смерть приму.

Прошли года…
И сын давно отмечен сединой.
Старик стенает всё одно:
– Бог, сжалься надо мной.
Окрепнуть сыну духом дай,
дай мудрости ему.
Тогда и ад, как благо, знай,
я с радостью приму.

Прошли года…
И вот зимой
сын, простудившись, слёг.
Старик отчаялся:
– Бог мой!
Дай сил исполнить долг:
за сыном правильный уход
в леченье должен быть.
Позволь, Господь, хотя бы год,
мне на земле пожить.

Прошли года…
И древний дед
от горьких слёз ослеп.
Он, проклиная белый свет,
вошёл в семейный склеп
и взвыл:
– Страшнее кары нет –
о, всемогущий Боже, –
отнять того, кто столько лет
был жизни мне дороже!..

      Три тополи*
             (дума)

Светлой памяти
моей бабушки Александры

Край дороги три тополи
рядышком стояли,
где ветра клубились в поле
и слезились дали.

Где густые до опушки
простирались травы,
с узелком в руке старушка
шла до переправы.

Вдалеке блестела речка
под горой, за яром…
Вдруг споткнулась и сердечко
ёкнуло у старой.

– Три тополи… – прошептала,
кинулась навстречу,
под тополями упала,
содрогались плечи.

Зарыдала горько-горько:
– Милые, простите…
Нахлебавшись жизни горькой,
крепко, детки, спите…

И припомнилось старушке:
степи, юг и голод,
полусгнившая избушка
и промозглый холод.

Силы раннею весною
в слабом теле тают.
Дети тянутся гурьбою –
хлеба не хватает.

Повсеместно в тридцать третьем
обнищали люди.
Разве дни и ночи эти
сердце позабудет?

Люди серыми тенями
по селу бродили.
Умиравших в общей яме
тут же хоронили.

– Три цветочка… Три росинки…
Доченьки… – и боле
не сказать – текут слезинки,
орошают поле.

Помню землю раскопала,
молча хоронила.
Как три деревца сажала,
так белугой выла.

Очерствев душой, повсюду
воровала что-то.
Помню, как ловили люди,
бил жестоко кто-то.

А затем в Сибири белой
каторга-неволя.
Силы разума и тела
высосала доля.

Посерела-постарела,
воя на чужбине,
и от горя онемела
за тайгою синей.

Десять лет… Да разве десять?
Может сто и боле, –
на год старились за месяц
люди в злой неволе.

Зачитали по бумаге:
мол, тебя простили…
Хлеба продали в продмаге,
к ночи отпустили.

В товарняк пустой подсела,
спряталась украдкой.
Боязливо три недели
ехала с оглядкой.

И вот здесь, где три тополи
жмутся дружка к дружке,
вдруг затихла в чистом поле
на земле старушка.

А старушке той, лет тридцать –
тридцать пять, не боле.
Надо же беде случиться
там, где три тополи…

Тополя* – на украинском языке это слово имеет женский род.