хранителям таинственных семян

                «Пленись, чужак, его искусством странным,
                Его манерой, грацией, сноровкой,
                И мир снаружи явится обманом,
                Несовершенной, грубой заготовкой.»

                Николай Калиниченко, Таксидермист


она ему носила по утрам
в места, где он от мира отрекался,
то опохмел с закуской, то лекарства,
противоядия его мирам…

бывали дни, когда вселенский пёс,
арендовав его больную душу,
безбожно пил и никого не слушал,
и утверждал, что над вселенной рос.

а иногда он залегал на дно
в какой-нибудь задрыпанной хавире,
вселенная центрировалась в мире,
где всё ему понятно и дано.

порой летал, так высоко летал,
насколько позволяло притяжение,
потом лечил межрёберные жжения,
ниспосланные с божеских лекал.
 
её – любил, до памятства любил,
поскольку, – до беспамятства, – был болен,
и он над ней кружиться – был не волен,
она под ним – насколько было сил.

его – боготворила и ждала,
из-под небес, из глубины, и знала,
что только с ним имеют смысл начала,
молитвы и кресты на куполах…

такой вот он – рачительный симург,
такая вот она – его подруга,
такие вот – блюстители друг друга,
вошедшие в такой вот, странный круг…