Из лезгинской поэзии ханбиче хаметова, народная по

СЛЁЗЫ
(венок сонетов)

1.

Гром грянул в небесах… Пойдёт ли дождь?
Весть о войне, как молния, сверкнула,
И суматохи призывной галдёж
Вдруг переполнил улочки аула.

Ушли на фронт отец, и сын, и брат,
Чтоб возвратиться с песнею победной.
И женский плач в ауле до утра
Не утихал, став песней колыбельной.

Горянка, знаю, преданность свою
Беречь ты будешь, как зеницу ока,
В скалистом нашем сумрачном краю
Ни мужа не прогневаешь, ни Бога.

Но стороной гроза пройдёт едва ли —
Уже на щёки капельки упали…

2.

Уже на щёки капельки упали…
И вдруг окаменели навсегда.
Не от слезинок этих ли хрустальных
Морщиниста ты стала и седа.

Вчера тебе лишь двадцать лет минуло,
А нынче можно дать за пятьдесят…
Клубящиеся тучи над аулом,
Как парашюты чёрные, висят.

Ты смотришь в небо с болью и тревогой,
Что напророчит грозовая мгла?..
Стоишь, кусая губы, у порога
Недвижно и безмолвно, как скала.

Когда молчанье стало невтерпёж,
Пронзила сердце судороги дрожь.

3.

Пронзила сердце судороги дрожь,
Когда к вам постучался письмоноша…
Он был в тот миг на ангела похож,
Явившегося с весточкой хорошей.

И вновь надежда в сакле ожила,
Солдатским треугольником хранима.
Рассеялась сгустившаяся мгла —
Обвал на этот раз пронёсся мимо.

Зима прошла… На склонах голых гор
Проклюнулись и лебеда, и мята,
И щавель, и крапива — до сих пор
Земля родная травами богата.

Они, как клад, за пазухой лежали
У молодой горянки в чёрной шали.

4.

У молодой горянки в чёрной шали
Три детских рта, а хлеба ни куска…
Весенним днём её изводит жалость,
А ночью гложет смертная тоска.

И сердце вновь сжимается от боли,
Когда бурлит похлёбка из травы.
В пустой кладовке — ни муки, ни соли,
Чтоб сдобрить это месиво, увы…

И только слёзы в котелок чугунный
Стекают тонкой струйкой со щеки…
Но уплетают, обжигая губы,
Детишки кашу наперегонки.

Когда проголодаешь целый год,
Похлебка из травы сладка, как мёд.

5.

Похлебка из травы сладка, как мёд,
Хоть полита солёными слезами…
Наступит срок — прожорливый народ
С утра до ночи делом будет занят.

Черешню, абрикосы и кизил
Мальцы в садах окрестных уничтожат,
Но сколько впереди голодных зим
И Совинформбюро сказать не может.

И не дано вперёд предугадать,
Кому какая улыбнётся доля…
А потому чуть свет выходит мать
Полоть сурепку на колхозном поле.

Она одна за всех троих в ответе,
Когда война гремит на белом свете.

6.

Когда война гремит на белом свете,
Лихой беде слезами не помочь.
Корову подоила на рассвете,
Днем молотила, пряжу пряла ночь.

Пахала и косила, и молола
Без устали от зорьки до зари.
Баюкала плаксивого малого,
Покуда старший азбуку зубрил.

Так день за днём тянулись чередою,
И даже было странно иногда,
Взглянув случайно в зеркальце седое,
Вдруг обомлеть — ах, как же молода!

Но как бы ни был нежен облик тот,
Пусть верность не растает, словно лёд.

7.

Пусть верность не растает, словно лёд,
Кинжал надежды пусть не затупится.
Пускай с небес любовь не упадёт,
Как будто влёт подстреленная птица.

Когда зима опять сожмёт в тисках
Прозрачные, как воск, тельца ребячьи,
Свой свадебный наряд из сундука
Достанет мать и горестно заплачет.

Но боль свою сумеет превозмочь,
Когда в плену житейской грубой прозы
Вдруг вспомнит ту единственную ночь
И дорогие радостные слёзы…

И разорвёт душа тугие сети,
Не страшен ей войны свинцовый ветер.

8.

Не страшен ей войны свинцовый ветер,
Но только дети?.. Как их сохранить?
Ночь в думах проведёт и не заметит,
Как вьётся слез серебряная нить.

Ах, эта пряжа — горькой жизни мерка.
Уж три зимы отмерила она…
Но далека Победа, словно Мекка, —
И к ней тропа тернистая трудна.

…К груди прижала свадебное платье,
Как облачко — любви священный дар.
И, посылая Гитлеру проклятье
Отправилась горянка на базар.

Взглянув, как зябко жмутся у крыльца
Три сына, босоногих сорванца.

9.

Три сына, босоногих сорванца.
Три тощих желторотых соколёнка
Не ведают о гибели отца —
Ещё в пути скупая похоронка.

В кругу своих ребяческих утех
Не понимают три молокососа,
Что больше не растает ранний снег
На материнских поредевших косах.

…А женщина свой свадебный наряд
Меж тем за полцены продать хотела.
Но все труды её пропали зря —
Войне милее чёрный цвет, чем белый.

И отдала за хлеб и горстку соли
Богатство, что ей дорого до боли.

10.

Богатство, что ей дорого до боли,
Как талисман, ниспосланный судьбой, —
Единственный конвертик треугольный
С чернильным штампом почты полевой.

Хранится он за сталинским портретом
Знакомый почерк полустёрт уже…
А рядом похоронка, словно мета
От старой раны, ноющей в душе.

Все остальные женские заботы
Её плечам под силу молодым,
Пускай не будет только дымохода,
Откуда не выходит душный дым.

Да три неоперившихся птенца
Пускай похожи будут на отца.

11.

Пускай похожи будут на отца
Три сироты — три будущих джигита,
Чтоб стали неокрепшие сердца
Когда-нибудь надёжнее гранита.

Скупые слёзы щеки бороздят,
Но душу материнскую ласкают,
Как будто капли тёплого дождя —
Предвестники ликующего мая.

Прошла пора, когда в душе ни зги…
Настал конец лишениям и бедам —
Брат с фронта возвратился без ноги,
Зато живой, с медалью и Победой.

Племянников он покорил тем боле
Геройским нравом, а не горькой долей.

12.

Геройским нравом, а не горькой долей
Гордится поколение моё.
Ждёт добрых зёрен вспаханное поле,
Да не склевало их бы вороньё.

Когда над головой надёжна кровля,
Ей не страшна внезапная гроза.
Историю, написанную кровью,
Переписать чернилами нельзя.

…Три сына подрастают понемногу —
Три саженца в ухоженном саду.
А с ними материнская тревога
Растет попутно от бессонных дум.

Она листву баюкает ночами,
Чтобы седую старость увенчала.

13.

Чтобы седую старость увенчала
Густая крона молодой листвы,
Всё начинать приходится сначала
В саду, где нет хозяина, увы…

Стволы побелит и подрежет ветки
Без посторонней помощи, сама.
Вскопает землю, дом поправит ветхий
И доведет хозяйство до ума.

Для сыновей в кувшине крутобоком
На завтрак масла свежего собьет…
Чиста душой перед людьми и Богом
В круговороте будничных забот.

И незаметно капнет в чашку чая
Слезинка торжества, а не печали.

14.

Слезинка торжества, а не печали
Струится по морщинистой щеке…
Но женщина, её не замечая,
Сидит с письмом на старом сундуке.

На пожелтевшей, выцветшей бумаге
Чернила пересохли, как цветы –
Подснежники, фиалки или маки?..
От горьких слёз, от крови ли следы?

«Сыграла свадьбу старшему джигиту.
Второй — студент, а младшенький — солдат».
Муж и жена… Живая и убитый
Друг с другом задушевно говорят.

Жизнь набело прошла, как не итожь…
Гром грянул в небесах… Пойдёт ли дождь?

15.

Гром грянул в небесах… Пойдёт ли дождь?
Уже на щёки капельки упали…
Пронзила сердце судороги дрожь
У молодой горянки в чёрной шали.

Похлёбка из травы сладка, как мёд.
Когда война гремит на белом свете,
Пусть верность не растает, словно лёд,
Не страшен ей войны свинцовый ветер.

Три сына босоногих сорванца —
Богатство, что ей дорого до боли, —
Пускай похожи будут на отца
Геройским нравом, а не горькой долей.

Чтобы седую старость увенчала
Слезинка торжества, а не печали.

Перевод с лезгинского
Марины АХМЕДОВОЙ-КОЛЮБАКИНОЙ