Монолог трагического персонажа

Прерви-ка труд свой, сочинитель гордый!
Умерь покуда до поры свой раж.
Почуй, как изменился ритм аорты, –
То я кричу тебе – твой персонаж.

Зловещим пульсом в пальцах онемелых,
Сумбуром-смутой у себя в мозгах
Ты слышишь мой протест остервенелый,
В своём романе мне пророча крах.

Ты мой создатель. И я был послушен,
Когда волок ты из главы в главу
Меня, поддев за самую за душу
Пером-крюком, сквозь бедствий кутерьму.

Вздымал на дыбу, сыпал соль на раны…
Я всё терпел, забыв, что я живой.
Мою судьбу кроил ты, как пижаму,
По прихоти какой-нибудь пустой.

Да я никто! И всё одновременно…
Для замыслов твоих, но не для чувств.
Я – хлеб твой. Я же альфа и омега.
Я – жертвенный телец богам искусств.

Я – инструмент. Я – рупор. И я – знамя.
Я словно тигель для твоих идей.
Ты сквозь меня пускаешь мыслей пламя,
Как в опытах алхимик-чародей.

Он ловит линзой солнечные блики
И в луч единый превращает их.
Так ты из слов выстраиваешь лики
Легко любые – падших и святых.

Таков и я – твой голем бестелесный.
Из букв и фраз составлен мой портрет.
Я заточён в мир серый, плоский, тесный
С круговоротом бед навек-навек.

Заложник я перипетий сюжета.
Не вырваться из этих кандалов.
С рождения на мне ярмо одето
Заранее придуманных грехов.

Шаг каждый за меня вперёд просчитан.
Отмерен скупо свыше каждый вздох.
Я не хочу с чужими быть открытым.
Но обнажён до самых потрохов.

В угоду им с меня сорвёшь ты кожу.
И схватишь фарт – пир на моих костях.
Но я однажды сон твой потревожу
И утоплю тебя в своих слезах.

Спрошу ответ за все свои страданья,
Которым ты так рьяно вёл учёт:
Так почему амбиции, желанья
Твои всех горестей моих оплот?

Меня возвысил ты, чтобы обрушить.
Ты дал любимых мне, чтоб их отнять.
На мой протест ты затыкаешь уши.
Моих реальных чувств не хочешь знать.

На преступленья ты меня толкал
Иль делал жертвой преступлений злых.
С оскалом волчьим это я встречал.
А ты то гладил, а то бил под дых.

Моею кровью пишешь ты о мире.
Его не будет на Земле, пока
Такие вот, как ты, ломают жизни
Созданиям безропотным, как я.

Да, я молчал, когда ты маску клеил
Чужих эмоций на моё лицо.
И заставлял меня тупым быть зверем,
Иль скоморохом, или подлецом.

Творец, ты, верно, возомнил, что право
Уродовать меня в твоей руке.
Но кто ты сам, когда твои изъяны,
Как в зеркале, отражены во мне?

Ты просто кладезь сокровенных фобий,
В тебе цветущих горькой беленой.
Оставь-ка их для стёба и пародий.
А я, к чертям, другой! Другой! Другой!

И я личины с мясом отрываю.
Марионеткой больше мне не быть.
Вот новая глава – я загнан к краю.
И ты меня вконец решил сгубить.

А коли так, ну, что ж, я буду драться!
Неравен бой – тебя не одолеть.
Что вымыслу с реальностью тягаться?!
Да лучше, чем пощёчины терпеть.

Я на перо твоё достану шпагу.
И слог, и стиль – всё изломаю вдрызг.
Я поперёк крамольных строчек лягу.
Для обречённых норма жизни  – риск.

В тебе посею отрешённость с ленью.
Сомнениями затравлю талант.
Злым гением, твоей я стану тенью,
Твою работу превращая в ад.

Как ты хотел, чтоб я рехнулся вовсе
От пыток по развитию канвы.
Рассудку, дескать, груз такой несносен.
Но мне не сносна кабала судьбы.

Сходить с ума? Изволь! С тобой на пару
Согласен я. А там  – да хоть потоп!
Но загребать жар для тебя не стану
Иль на Голгофу мчаться со всех ног.

Задумайся, мне имя дав однажды,
Своё ты сердце разделил со мной
В час сокровенный. Потому от жажды
Жить и любить томимся мы одной.

А если так, то боль и смерть с безумьем
Со мной дели, коварный демиург!
Я вижу, как ты замер пред распутьем,
Оценивая свой жестокий труд.

Я тоже замер здесь, над страшной бездной.
Дресва шуршит, обваливаясь вниз.
Вверху гремит грозы мажор помпезный.
И холодит нерв оголённый бриз.

Рыдаю я – тебя ошпарят брызги.
Услышь меня! – в клочь лёгкие я рву.
Ты у себя там вдруг устал от жизни?
А я и после пыток жить хочу!

Жизнь так сладка, что манят и огрызки!
Я оценил, я понял, я познал,
Когда терзали новые изыски
Фантазии твоей мне душу в хлам.

Я не желаю уходить со сцены.
Тревоги миг на Вечности покой
Не променяю. Мгновения бесценны.
Ведь в них была любовь – не только боль.

И это, знаю, может повториться.
И излечить, утешить, окрылить.
К чему от безысходности томиться?
Вон настежь мир – простор не перекрыть!

И нам двоим там места с волей хватит.
Наплюй хоть раз на публику, сюжет.
Не хочешь? Всё сиюминутность манит?
Я приведу сильнее аргумент:

Вот если Бог сперва был только словом –
Шанс богом стать есть у меня вполне!
И я вздохнул, как ты, тяжёлым вздохом:
К последней точке ты добавил две…