После ссоры

Мы ссорились, и погода вторила нам холодным ветром и проливным дождём, словно чувствовала тоже самое. Погода такая стояла давно, с неделю лип к окнам промозглый туман по утрам, хмурое, безрадостное небо, выпадал даже снег. Пасмурный Город на краю гор жил в этой хандре, и не было видно конца ей. И вот сегодня было особенно холодно и дождливо с самого утра. А к ночи  начался настоящий ливень. Стук дождя по окну, тиканье часов на полке, и её пронизывающий взгляд, проникающий в самое сердце, и обычно такой тёплый и живой -- сейчас он источал лишь холод. Я молчал. Мне было нечего сказать, хоть я и чувствовал, как подтачивает боль от вины и причинённой обиды. Напряжение в комнате было почти осязаемым, почти живым, и каждая слезинка была сродни стреле, пронзающей сердце...

Боги! Как хотелось мне в этот момент проволиться сквозь землю, сгореть, раствориться, испариться - лишь бы не видеть её слёз. Я был виноват, чувствовал это всеми фибрами души, и тонул, погружаясь всё глубже.

- Вот скажи, Дорогой, ты так и будешь молчать? Может, хоть что-нибудь мне скажешь? - спросила она, взглянув мне в глаза прожигающим насквозь взглядом. Особенно ядовитым было слово "дорогой".


Я содрогнулся. Почему мы вообще ругаемся? Ведь ни мне, ни, тем более, ей этого не нужно - из-за меня. Точнее, из-за моих глупостей. Для меня она была подарком, настоящим сокровищем, теплом. Я был одинок, я страдал от этого, но был эгоистом. Эгоистом, любящим лишь себя. К окружающим меня людям я испытывал лишь холод, и они отвечали мне тем-же. Я этого не понимал. Или не хотел понимать, а, не важно уже. Какая разница? НИКАКОЙ! Вот именно. Словом, я носил в себе чудовище и этим всё сказано. Но она нашла во мне жизнь.

Волшебница, не иначе! Едва возникнув в моей жизни, она сумела растопить лёд в моём сердце, ради неё хотелось жить, творить, стать самым счастливым и дарить своё счастье всем, хотелось сворачивать горы, поворачивать вспять реки, творить волшебство! Взамен же она просила лишь открытости и искренности...
А я... я вёл себя как глупый мальчишка, как Иван, родства не помнящий, как неблагодарный и моральный уродец, озлобленный на всё и всех. Я окружил её ледяным безмолвием, холодностью. Я закрылся от неё. Глупец! Возомнивший, что получу плевок от, пожалуй, единственного человека, сумевшего разглядеть меня настоящего.
Часы пробили полночь, дождь за окном лишь усилился, словно плача вместе с ней. Сердце моё бешенно колотилось в гуди наровя выскочить. Она по-прежнему смотрела на меня, только взгляд её изменился, теперь он выражал лишь презрение.

- Я думала, - шепнула она, - я думала, что встретила наконец настоящего живого человека. Человека, который такой-же. Такой-же, как я! А ты просто свинья! Свинья! Слышишь! Не много же нашла я в тебе наповерху, ну, и не много потеряла, стало быть. Уроком будет. Опять небось засядешь за свои стишки?! Ага, ну да, не хитрое дело, как говорится! Молчишь, да? Ну и молчи дальше! Только без меня!

Тут её голос сорвался на крик, сверкнув глазами, она вскочила и бросилась к двери.  В прихожей послышалась возня, зазвенела связка ключей. Вот так, подумалось мне, всё и заканчивается. И вновь виной тому я и мои игры в детство. И ведь она права! Но чёрт возьми! Почему я начинаю задумываться над этим, будучи на самом краю пропасти? Не единожды будучи.

Я ненавидел себя. Всё своё естество, всю свою низость и глупость. Это-ж как нужно опуститься, думалось мне, чтобы довести девушку до слёз?! Каким цинником нужно быть, какой гнилой душонкой обладать... И ведь действительно, уйдёт она, и я засяду за стихи, в которых буду слёзно раскаиваться во всём. Только это - лишь минутная горечь. Она уйдёт, как множество раз до этого.

И внезапно ясность всего бедствия навалилась на меня всем весом. Я отчётливо понял, что вот-вот потеряю её безвозвратно. Её, единственного светлого лучика в моей серой жизни, крохотного огонька тепла, согревающего моё сердце. Я мог лишиться этого, и винить в этом мог только себя и свою глупость. Каждая клеточка яростно протестовала против этого, каждый фибр души. Содрогаясь всем телом, вспоминал я свою жизнь до встречи с ней, пародия, тень, призрак - кто угодно, только не человек. И сейчас я рушил это, причиняя боль не только себе, но и ей...

- Стой! - сказал наконец я. - Остановись, пожалуйста! Вернись, не уходи! Но она словно не слышала меня.
- Умоляю, - вскричал я под аккомпонимент дождя и вой ветра, - пожалуйста, не уходи, я всё понял... Я всё понял!
Я нагнал её на лестничной клетке, как был, в домашних тапочках, но разве это меня волновало в тот момент? Едва-ли. Я был готов распластаться возле её ног, молить её о прощении, себя же я был готов убить! Понимал, что даже если она и простит меня, то я сам себя - никогда. В подъезде царил полумрак, и лишь из маленького окошка пробивался слабый свет. Клочок неба по-прежнему был затянут тучами, хотя, быть может, мне показалось, но стало чуточку светлее. Мелькнула мысль, что я захлопнув дверь, не взяв ключи. Мда... вот и как мне теперь быть, подумал я. Далеко внизу, га первом этаже, гасла и вспыхивала вновь ламопчка.

- Ну что, чего тебе надо? - холодно спросила она, - Тебе плевать не то что на меня, тебе на себя то наплевать! Не понимаю, как я могла тебе довериться, Боже! До чего же я наивная и глупая! Я устала от тебя, от твоего вранья, от твоего отношения ко мне. Никому, слышишь, никому я не позволю так с собой обращаться. И тебе тоже!

Она гневно смотрела на меня, по лицу катились слёзы. Мне казалось, что в каждой её слезинке рождается и умирает сама Жизнь. Она была прекрасна в этот момент.

- Послушай, - начал я, хотя сам уже не мог сдерживать слёз. - Да, я всё понял, клянусь тебе. Я невоспитанный чурбан! Веду себя иной раз как полный кретин, и это полнейшая дурость с моей стороны! Знаешь, жалею сейчас, что в детстве недостаточно меня порол отец! Серьёзно! Милая, что имеем не храним, потерявши - плачем! Вот это про меня, в этом весь я, но ты единственная за всю мою жизнь, кому удалось разглядеть во всём бардаке моей души настоящего меня, это дорогого стоит, это, чёрт возьми, бесценно! Мы все иногда любим впадать в детство, любим поиграться как малые дети, и порою заигрываемся настолько, что проигрываем своё настоящее и будущее. И в итоге остаёмся у разбитого корыта. Я этого не хочу. Ты - моё настоящее, ты - моё будущее! И спасибо тебе, что ты есть в моей жизни, ведь ты - бесценна! Я умоляю тебя не уходить, я умоляю тебя о прощении, слышишь, не бросай меня... я...

Я задыхался, я больше не мог выговорить ни слова, я просто рыдал вместе с ней. Мы стояли на лестничной клетке и смотрели друг на друга, её взгляд ничего не выржал, но глаза по-прежнему прожигали насквозь, смотря в самое сердце... Оно колотилось пуще прежнего, в висках стучало.
Сколько так прошло времени я не знал, да и не важно это, просто в какой-то момент шум дождя на улице стих, сквозь подъездное окно выглядывала нарождающаяся Луна, небо было ясное - предвестник тёплой погоды.

- Хорошо, - наконец прошептала она, и черты лица её несколько смягчились. - Хорошо, что ты понимаешь это. Возможно, между нами ещё не всё равно потеряно. Ты должен понять, как важно ценить - и не на словах - то, что тебе даётся с Выше. Нужно быть проще, не пытаться строить из себя невесть кого, быть самим собой. Пожалуй, быть самим собой - это наивысшее из искусств сегодня, но лицемерия я не потерплю, как и лжи в свою сторону. Постарайся запомнить это. Прощать тебя или нет, это ты сам должен показать, но уже то, что ты всё осознал похвально. Я вижу тебя настоящего, как-бы ты не пытался скрыть это, и ты совсем не такой, каким кажешься. Это пусть маленький, но плюсик. Но в тебе много недостатков, и чтобы у нас было всё хорошо, тебе придётся поработать над собой. Если я тебе и в правду дорога, ты сделаешь всё для этого. Я верю и надеюсь на это.

- одарю... - Только и мог выдавить я. Слов не было. Я просто подошёл ближе и обнял её, и в этот момент я чувствовал себя самым счастливым человеком. Конечно, есть во мне и недостатки, но кто не без греха? Человек для того и создан, чтобы стремиться к совершенству, и нет ему предела. Как нет предела и человеческой глупости, чего уж тут скрывать...

Обнимая её я хотел лишь одного - чтобы мы никогда больше не ссорились.