Интересное время

              Подборка рассказов «Яшка Турз»         

      Притоки средней Оби: Парабель, Кеть , Чая, до своих устьевых впадений, имеют проточные, судоходные соединения  с Великой своей Матерью.               
          Устье реки Парабели находится в 25 километрах выше села Каргаска, а судоходный проход находится у села Парабель, около 80 километров выше по течению обеих рек. Река Кеть имеет судоходные соединения: в Тогуре и Копыловке, несудоходные протоки Пурьянгу и Квёж, а устьевое впадение у села Нарым. Река Чая впадает в Обь в 25-ти километрах ниже города Колпашева и имеет судоходную протоку Нергу выше города, тоже в 25-ти километрах.
          Естественно образованная система проток, породила в бассейне Оби систему малых и больших островов, а жителей их обратила в островитян. Непосредственная близость к большой реке, проточное окружение, а в устьях больших притоков и наличие самих притоков, великое множество пойменных озёр, определило необходимость устройства и рационального использования плавательных средств. Наиболее доступным, удобным в промысловом значении, был и остаётся таковым - «обласок».
          Обласочных мастеров, даже на таком множестве островов, - единицы. Мало кто умеет сделать настоящий обласок.  Совсем мало.
          А Яшка умел. И сейчас умеет, но не делает.  Интересы изменились. А когда он построил дачу на берегу Оби, у самого устья Нерги, а с другой стороны, на пойме, в 200-х метрах от его дачной усадьбы серебристо сверкали на солнце два озера: Сарманное и Большое Светлое – он просто вынужден был срочно сделать обласок. Потому, что озёра были разно промысловые – в Светлом озере даже нельма оставалась на зиму, пока его не «улучшили» мелиораторы…   Его никто не учил. Обласок, в то время, для себя делал Колька «корзинщик». Большой был мастер (царство ему небесное), по плетению корзин всяких конструкций и размеров. Однажды позвал Яшку за грибами, а у того не было корзинки. Колька сказал: - «Сейчас будет». Через час  пришёл с новенькой, и они поехали за Обь, где грибы росли много лучше, чем на этой стороне.               
          А в то время Колька делал обласок. Он их делал ещё лучше, чем плёл корзинки. Яшка, иногда, подходил к обласочнику, молча, наблюдал за его работой, уходил и делал свой. В то же время рядом с Колькой «потели» над своими «кораблями» ещё два умельца:  Васька «Шатун» и Венька «Хлюст». Они постоянно призывали Кольку «показать, как надо» и пока он показывал, «как надо» - они отдыхали. Васька в этом методе до совершенства, всё же, не дотягивал, а Женька им владел вполне. Колька был мастером «от бога» в созидательных искусствах. А в «приёмах лукавости» был абсолютным простофилей. Яшка его не эксплуатировал, и он проникся к нему настоящей человеческой дружбой. Яшка не звал Кольку «показать, как надо». У него были глаза, которыми он  видел, мысли, которыми увиденное переваривал, руки, которыми обращал сырое, большое, кривое, комлистое ветловое бревно сначала в стройную гладкую заготовку, потом в пустотелую сигару с толщиной стенок в размер плоскости спичечного коробка, пригодную для «буксировки» её самим строителем с площадки предварительной обработки в лесу, до дачного домика.
          Доведение «сигары» до требуемой формы плавсредства, потребовало немало терпеливого прилежания и умения не просто смотреть на Колькино искусство, но и способность превращать увиденное в материальную реальность. На десятый день обласок обортован, зафиксирован «спорками», осмолён, готов служить его творцу всеми своими судоходными  качествами.
          Шатун своё детище до готовности так и не довёл, а Хлюст «увёл» за пределы совершенства-(т.е. за пределы требования «как надо»). Пока Колька загляделся на Яшкино творение - прорубил теслой  днище. 
          А Яшка не то чтобы возгордиться, даже не загордился новеньким обласком. Весенний разлив со стороны Светлого озера, затопил прилежащие к даче луга, образовал окрест неоглядное водное пространство, оставил неширокую полосу земли на подступах к дачам. У Яшки вблизи озера стояли фитили. Он, тогда, просто сел в собственный обласок, без демонстрации, какого-то там коварного умысла, «прокатился» перед  дачами Шатуна и Хлюста и отправился просматривать фитили…  - тоже собственного изготовления.               
          Возвратился с уловом, остановился у кромки сухой земли, с боку усадьбы так, что часть её выступала за корму обласка. Поставил ногу на залитый грунт у борта и обернулся на шум плеска воды у кромки разлива со стороны электролинии. На него двигался фонтан кипящей воды… Яшка не понял, что это такое на него надвигалось. Кто-то бежал по мелководью разлива, невысокий, но быстрый, скрытый вспененной стеной брызг. Скорее подсознательно, чем осознанно мелькнуло предположение – медвежонок. Он надвигался прямо на Яшку. Яшка успел  встать у кормы обласка с веслом в руках. На пробеге незванца мимо кормы ударил его ребром весла по спине и тут же понял – барсук! Барсук от удара веслом, как бы присел, но тут же рванулся по прежнему курсу.  А Яшка наткнулся на скрытую водой кочку и плюхнулся в воду. Барсук без затруднений проломил ограждение дачи (и соседской тоже), умчался в ближний почти залитый водой лог.            
          Яшка поднялся из воды и начал соображать, что произошло. Зачем он бил барсука? И сообразил: в нём ещё жив инстинкт древнего охотника… Позднее на дачу к Яшке, нередко, забегал заяц. Мимоходом заглянул громадный лось. Встречи с гостями больше не вызывали нездорового азарта. С орланом, больше обитавшем на суку сухой ветлины у кромки ближнего лога, иногда снисходившем до Яшкиного забора, бывали почти приятельские встречи. Глубоко интеллектуальные собеседования о сути жизни, и о других подобных мелочах, происходили на уровне нерушимого, глубокого молчания…
Интересное было время…