Театр одного зрителя

Сколько можно! В этой бесконечной борьбе с самим собой я потерял смысл. Я такой слабый и становлюсь только хуже. Скажи, что означают эти грехи? Почему так важно их не совершать? Скажи так, чтобы я умом понял, не страхом. Хотя страхом действеннее, но до меня все равно не доходит.

Вот хотя бы эти двое. Один плешивый, бомж  вроде. Живёт за городом на развалинах старых дач. Мама рассказывала, не жильё это, стены одни. А этот толстый, упитанный, шутит постоянно. Сразу видно устроился в жизни. Сейчас он не так прочно стоит на ногах, приехал на сессию. Постоянно отвлекают меня, а мне самое главное довести эти подарки детям в целости и сохранности.

Бездомный. Метаюсь на велике туда-сюда с огромным рюкзаком. То в центр по задворкам, то на окраину к плешивому.

- Мы пойдём гулять?
Не знаю, нужно ответить не прямо, но в то же время, чтобы не спрашивали больше.
- Мы пойдём гулять?
- Нет.

Есть такие сны, которые не обрываются, даже если проснешься. Они продолжаются потом.

Центр города. Нет, это задворки центра. На карте все это находится в одном месте. Но это совершенно разные места. Городские трущобы, скрывающиеся за приличными авеню, везде разбросан мусор и горы битого кирпича. Не помню, кто из этих двоих меня привёл сюда,  познакомил со всеми. В арке горит огонь, группа пуэрториканцев сидит вокруг.  Эти ребята преспокойно могли меня ограбить или того хуже, если бы за меня не замолвили слово. Начинается весёлая суета, кто-то рассказывает пошлые истории про копов. Мой проводник говорит, что скоро будут курить каннабис или что-то вроде. За наркотики здесь можно получить суровое наказание, поэтому атмосфера становится заговорщеской. Вот вожак достает небольшой шарик травы и бросает его в угли. Он самый злющий из всех, настоящий уголовник. Надо сказать, что курят здесь совсем не так, как у нас. Достают дымящийся уголек и заглатывают густой дым целиком, словно это не дым, а еда, совсем ничего не остается.

Я отхожу в сторону. Здесь немного светлее. Две женщины в плащах разговаривают тихо о чем-то. Вдруг, одна замечает меня. Я вижу, что из-под плаща выглядывает полицейская форма. Облава! Они здесь из-за нас! Здесь сложно быть скрытным.

- Атас, пацаны, милиция! - кричу я. Почему милиция? Но они меня поняли, они разбегаются. Одна из женщин хватает меня за руку.

- Я не курил! Посмотрите, совсем не пахнет.
- Закатай рукава, покажи руки!

Нет, до такого я ещё не дошёл. Моя кожа была чистой, и это успокоило ее. Она подобрела и скоро отпустила меня вовсвояси.

Светает. Сумерки какие-то серые, их сложно назвать утром. Вспоминаю свои школьные годы, когда мы могли шататься всю ночь от дискотеки до дискотеки, затариваясь в круглосуточных ларьках и ночных барах. Тогда частенько наступало утро.

Мы подошли к кафешке, зашли внутрь. Неприятное оказалось место, непохожее на кафе. На стенах блестела старая кафельная плитка, небольшое помещение напоминало процедурную в старой советской больнице. Посреди зала стоял стол, за которым сидело несколько человек. Атмосфера была недружелюбной. Как назло куда-то запропостился мой товарищ. Ненадежный он какой-то, иногда неожиданно оставляет меня одного и что хочешь, то и
делай.

Леша Чушаков! Сколько лет, сколько зим! - вот теперь будет с кем поговорить. Мой одноклассник стоял посреди зала и что-то декламировал пятерым женщинам, которые его внимательно слушали. Давно я его не видел, заходил как-то на его страничку в однокласниках. Он женился на Светке, на нашей старосте. Я удивился тогда, ведь в школе он всегда смеялся над ней, она была такой правильной по сравнению с нами. А теперь у них общий ребёнок.

- Посмотрите на меня, вы должны отметить мой рост, занимаемую должность. Поймите, вы мне все нравитесь. Любая из вас может претендовать на моё внимание... - казалось, он не замечает меня. Его голос сильно изменился, в нем чувствовался металлический оттенок, какие-то властные нотки. Да, люди меняются... Каким простым он был раньше. Помню, как на третьем курсе он завалился ко мне с утра, денег тогда хватило только на водку, которую мы закусывали квашеной капустой - ничего другого не было. Пили весь день, он ворчал про свою семейную жизнь, ругался на жену. Потом мы поехали в общагу к Оле. Я так и не смог признаться ей в любви, а он убеждал меня вернуться и быть мужчиной. Так и расстались, нехорошо... С тех пор я его не видел.

Я вышел из кафешки. Я решил вернуться на место преступления, забрать свои вещи. Впереди меня шёл один из пуэрториканцев, с которыми я сидел у костра ночью. Теперь при свете, я мог его разглядеть более подробно. Он был маленького роста, работяга с косолапой походкой. В его движениях чувствовалась усталость грузчика, возращавшегося домой после тяжелого рабочего дня. Очеловечился, хорошо меня не видит...

Ты знаешь, я горжусь твоим вниманием. Знаю, это не то, что тебе нужно, самый последний человек будет лазить по этим сартирам. Сантехник, может? Работяга? Нет, пока только зритель. Интелегентный человек, в театре одного зрителя,  в добротном, продуманном спектакле. Я знаю, ты охраняешь меня, спасибо тебе. Я все понял.