Напарник

Владимир Пресняков
НАПАРНИК
Москва 2012
ВВК 84.
П71
Пресняков В.П.
«Напарник», М.; Издательство «КРУК», 2012 – 44 с.
Пресняков В.П., член Союза переводчиков России.
«Напарник» – пятый поэтический сборник автора. Первый сборник, под названием «День», вышел в 1997 г., второй – «Ленинград» – в 2008 г. (оба в издательстве «Шварц»), «Сирень» и «Облачка» – в издательстве «КРУК».
ISBN 978-5-900816-94-X
© Пресняков Владимир Павлович, 2012
© Издательство «КРУК», оргинал-макет, обложка, 2012
П71
3
Просьба
В этих дня фисташковых,
В жалах ос вареньевых,
В лепестках ромашковых
И в садах сиреневых,
В нетях града стольного
Государства мощного,
В сетях гладкоствольного
Мрака полунощного –
Террориста вечного
Парка мира сонного –
Дай напиться Млечного,
Парка непреклонная,
Премией за то ещё
С мотыльками пения,
Просто лет на сто ещё
Солнцем опьянения.
4
* * *
Судьбу не обмануть, она безумным зайцем
Выписывает нам крутые виражи:
Родись в Китае ты – и был бы ты китайцем,
А так вот на софе Обломовым лежи.
Что ждёт нас впереди? Смиренно улыбнёмся:
Проказы юных Мойр – мы всё простим, поймём.
В ракету посади – планетой промахнёмся:
На кнопку не на ту уверенно нажмём.
И вдохновенно, в пыль кроша метеориты,
По Млечному пути – захватывает дух –
Туда помчим, туда, где судьбы не разбиты,
Где нити Лахесис не виты-перевиты
И звёзды на губах, как тополиный пух.
5
Астероид Невидимка
8 октября 2011 г.
К любимым строкам возвращаясь
(так слон спешит на водопой),
Я и Живаго упиваюсь:
Точней – «Рождественской звездой».
Сегодня ж с неба жду я знака
(да кто теперь не ждёт его!),
Но не молюсь на Пастернака,
Как не молюсь ни на кого.
И снова не найдя ответов,
Тех, что потеряны не мной,
Усну, в предчувствии кометы
Над замерзающей Землёй.
6
Ивану и Ирине
Вот отраженье: я или не я?
Душа устала догонять Дедала.
Сейчас бы в пруд ваш плюхнуться, друзья,
Где стрекоза янтарная летала,
Порхая в строки Ирочки (сама
Евтерпа стрекозой руководила),
Где Мери Хобсон «Горе от ума»
Блистательнее всех переводила.
7
* * *
Любви боюсь, как хитрый бизнесмен
Инспекции налоговой боится,
Но не всегда под силу ускользнуть.
И тут спеши туши горючий уголёк,
Не то найдёт, войдёт, воспламенит, погубит…
И мечется души невольный мотылёк,
Невинно грешен тем, что и живёт, и любит.
8
* * *
Душа-душеведка,
Душа-душегрейка,
Душа-душелюбка!
Впитала, как губка,
Обиды, любови,
Тревоги, печали…
Зачем так стремишься
Ты к новым любовям
И новым тревогам?
То любишь, то губишь,
Пригубишь-погубишь
Печали ромашку?
И если твои
Так безмолвно болезненны
Старые раны
И шрамы неровные
Так в непогоду
Сердечную ноют,
То, значит, и ты
Замерзаешь, глупышка,
В своей телогрейке?
Давай согреваться,
Давай веселиться
За чашкою чаю,
За тёплым мускатом
Янтарным на столике
С лампой полночной.
9
Прощание
Прошла неделя вечности, за ней
Бесшумно пролетела и другая ¬
И я уже не жду твоих звонков.
Звони другим – я не подам и виду.
Вот взгляда равнодушие – лови!
Плеснёт другим Овидий керосин обиды
На угольки мерцающей любви.
Заглянешь в сон? – Прости, не узнаю.
Пустынна ночь, пуста окна икона.
И память сердца долгую мою
Уж не подпитывает память телефона:
Все стёрты смсэски… Всё, прощай!
Мы больше не увидимся. А впрочем…
Мой новый мейл: прощайте точка ру…
10
Незнакомка
Сентябрь. Мне зябко. За окном горят
Листы, не мной зажжённые однажды.
Предвижу, как устало воспарят
Два голубка, измученные жаждой.
Знакомый стол, и стены дежа вю.
Гляжу в сентябрь, как статуя из ниши.
Всё зачеркну – останется: люблю!
Всё чище свет, молчание всё выше.
Бредут стихи, и нарастает гул.
Свеча дарует парафинной влаги.
Я так любил вас, что себя перечеркнул,
Бесплотно корчась на листах бумаги.
На строках тень от рамы, в строках – зной.
И на листах, и по паркету ветер.
Я через эту мысль прошёл, как через лес ночной,
И на обрыв наткнулся на рассвете.
Усмешка. Полно. Поздно. Всё не то.
Лишь ветер бредит, разрывая строфы.
Лишь рама, будто крест на золотом.
Качается на вешалке пальто,
А на стекле лишь мне знакомый профиль.
1980 г.
11
Полёт щегла
Измученный деревней и дорогой,
Я брёл под вечер по июльскому шоссе,
Щеглы передо мною были рады
Не соблюдать законов автострады.
Один, в щеглиной гордости своей
Или в беспечности воздушно-невесомой,
Кому-то путь решил не уступить…
Прощай, щегол! Мир праху твоему!
И царствие небесное твоим
Небесным песням. Не было в моей
Сумбурной жизни ничего светлей,
Лазурнее, пурпурней, изумрудней
Твоих волшебных трелей, да ещё
Сиреневых напевов реполова,
Да флейты фиолетовой юлы.
Всю жизнь порхать, не ведая о смерти,
И ускользнуть – как будто впереди
Ещё сто тысяч жизней! Вот ответ
На театрально-датские вопросы,
Крылатый очищающий итог
Тяжёлых наших, пасмурных сомнений.
12
* * *
Я жёсток для того, чтобы не быть жестоким!
Хотел бы так сказать себе в минуту грусти,
Да Чижик засмеёт, да Мурзик не поверит…
И будем долго мы подшучивать беззлобно
Над нашим на троих волю… волюнтаризмом.
Ты, Чижик, только ты, ты будешь президентом,
Диктатором крутым республики певучей.
И всякий будет бунт подавлен беспощадно
Оружьем тихих строф, любви и света полных.
13
О некоторых человекообразных
Оставим мразям мразево: они
Без мерзостей мгновенно задохнутся.
А между тем навозные жуки,
Тарантулы, мокрицы, сколопе…
Да, сколопендры – все они нужны
Для равновесия божественного мира.
Чтоб оттенить призванием своим
Любовь, и красоту, и человечность.
Всё относительно лишь в космосе, а здесь,
В лугах росистых с изумрудами стрекоз,
В полях с шуршанием колосьев золотистых,
В лесах с рубинами весёлых снегирей –
Здесь и мораль, и красота – всё абсолютно.
14
Сон
Такие-то деньги мне вовсе не снились.
А впрочем, мне деньги и вовсе не снятся.
Мне снятся тропинки, луга…
Рябинки на пары любовно разбились.
Туманы над речкою заклубились –
Упругие, как нуга.
А в домик заходишь покошенный – ах как
Поёт половица: скрипуче, но мягко,
Как в школе чн и чк…
Сверчочек ворчливый – училка с очками,
А в небе певучем бочками, бочками
Плывут да плывут облачка.
И если дуб старый безмолвен, как Будда,
То, значит, и я, молчаливый, пребуду
Ближайшую тысячу лет.
Не зря же кузнечик так долго молился…
Я млечен, я в плаче росы растворился.
Я – вечен, и нет меня, нет.
15
Октябрьское
О, если бы Вовчик Ульянов,
Мой сосед по улице детской,
Не революции делал,
А в парках ловил снегирей, –
Мы были бы с ним друзьями
И вместе сушили бы понцы,
Слегка матерясь беззлобно
На мокрый октябрьский снежок.
А после, за чашкой чаю
(Вовчик, я знаю, непьющий,
Да и я не большой любитель),
Сидели бы за столом, –
А то стояли бы гордо –
Волжских два монумента
В память любви-злодейки
К полёту божественных птиц.
16
* * *
Что смотришь в зеркало так мрачно?
Пой а капелла, жив пока,
И бравоночье новобрачных,
И яблочные облачка,
И шёпот крылышек шмелиных,
И стрекотание стрекоз,
И негу нимф неутомимых –
Вареньем опьянённых ос.
Не то садись за – коли старый –
Муаровые мемуары,
Да уж работай не зевай!
Душой элладовой – кифарой –
Понт опустелый воспевай.
17
Влюблённость
Любовь – токката
Морского ската.
Мир эротичен,
Как финский нож.
Земля поката
В часы заката,
В часы восхода
Поката тож.
И в этом плане
В любовной драме
Все платят дани –
Эрот, лови! –
Летите ж, кони,
Очнитесь, сони,
На дивном лоне
Земли-любви!
18
Напарник
Нет, не гонись, дальнобойщик, за длинным рублём.
Самый пророческий сон – это сон за рулём.
Все мы на скользкой дороге немного пророки.
Кто там на ухо скрипит на манер аонид?
Что из постели из тёплой в дорогу манит? –
Сроки.
Если же нужно успеть до последней звезды…
Ты – это я, мой напарник, а я – это ты.
Будем в назначенный час точно в заданном месте!
Что там? Дорога всё хуже и уже уже?
Бог с ней! Ведь мы и на самом крутом вираже
Вместе.
19
Море
Занозу достоевщинки убрав,
Душа Эвксинским наслаждалась Понтом:
В сухом песке валялась, как Улисс,
Качалась на полунощных волнах,
Медуз ласкала тёплыми руками,
Бросала в небо отраженья звёзд…
Душа, прости! Моя подруга с детства,
Ты никогда меня не предавала –
Скорей, тебе бывал неверен я.
А здесь, в волнах, мы снова примирились,
С полётом сумеречных сов соединились,
И ты не дашь солгать, душа моя:
Не жаден я, мне многого не надо –
Грозы, росы, отрады снегопада
Да – чтоб на небесах богам не быть обузой –
Полночный вечный пляж с медузой-музой.
20
Два ястреба
Отстав от стада своего,
Устало божия коровка
На раму села и глядит
Через стекло на великана –
На беспощадного меня.
Глупышка! Полетим туда,
Где горизонт синеет дымкой,
Где ястреб ласточкам года
Считает грозным невидимкой,
С крылом певучим, как гобой,
Над реками, над островами…
Там будем вечно мы с тобой,
В любом краю, в стране любой,
Опознанными ястребами.
21
Восток
Нежны для души благовония дынь,
Ковры хороши, когда много рабынь:
Почистят, попрыщут, посушат, погладят…
И датский вопрос этот: быть или быт? –
С Аллахом надёжно уладят.
У нас же тут всё по-другому, дружок!
Второй уже день выпадает снежок
На быта на скучную плаху…
Со снегом – в душе моей больше добра,
Чем в келье моей: на стене ни ковра –
И слава Аллаху!
22
Время
Сергею Молокову
Всем нам в детстве наврали про время – вот мы и стареем.
А на самом-то деле лишь крикни ему: – Да иди ты!
Все мы внуки Ахилла, Борея, Гермеса, Арея
И, конечно же, – Афродиты.
Лишь одной можно нас запугать уязвимой пятою:
Это дряхлость души – вот объект анекдотов и басен!
Если так, то прицелься, Парис, в нас стрелой золотою!
Безупречный мой враг, веселей тетиву, –
Я согласен!
23
Город
Над городом, пустынным, словно сон,
Таинственным, как прорицанье Ванги,
Летит, летит мерцающий вагон,
Скрипит крылами геликоптер-ангел.
Алло, алло! Я пропустил звонок!
Алло, алло! Не слышу и не знаю!
Алло! Смотри, как ангел одинок!
О Морфеус, я снова зависаю.
Летит, летит тоскующий вагон,
Пылит крылами геликоптер-ангел,
На городом, волнующим, как сон,
Колдующим, как прорицанье Ванги.
Не отвечает или недоступен…
Не отвечает? Или недоступен?
Привет, мой недоступный абонент!
Я вечность ждал, холодную, как студень,
Бездушную, как перезвон монет.
Как ты? И я. О да! Алло, алло!
Опять нет связи. Оператор, чтоб вам!..
Летит, летит полночное метро,
Крылами машет ангел-геликоптер.
Алло, алло! Мерцающий звонок.
Привет! О да! Я слышу и я знаю.
Конечно же. Как ангел. Одинок.
Как замок, не закрытый на замок,
Пустынен, обесточен, одинок.
О Морфеус, я снова зависаю!
Над городом, безумным, как амок,
Как ангел сумасшедший зависаю.
25
Судак
Судьба, тебе легко как судия смотреть!
Чем занят? Суетой. То дельной, то бездельной.
Расщедрись теплотой, чтоб душу обогреть,
Иль огоньку подбрось обиды неподдельной.
Услышала. Даёт. Да не скупясь, сполна!
Как доброго вина в гранёные стаканы,
Где истина видна и истинна вина –
Жаль, прокурор чудной и адвокаты пьяны.
Судьба, судья, Судак… Правее – Новый Свет,
Где светится волна – наследница Улисса…
И тёмных нет обид, и томных нет сует,
Лишь детский лепет волн в плену ленивых лет
Да звёзды, как анис, над головою виснут.
26
Фужер
Разбит фужер. Прости меня, мон шер!
Среди разливов городских химер:
Ковров, шкафов, коробочек нетленных –
Ты был один из дивных островов,
Хрустальнейший из плещущих миров,
Пьянящий кладезь истин вдохновенных.
Так я, застенчивее, чем бордо,
Не зная джиу-джитц ни тхеквендо,
Хрупок, как ангел. Небеса, примите!
Так город, в паутине от и до,
Похож на сорочиное гнездо
На мойровы подвешенное нити.
27
Типчик
Вот типчик: в джунглях городских
Начальству предан и безволен;
В квадратных метрах никаких
К сатрапке тёще сердоболен;
На даче ж, выйдя на крыльцо,
С таланту или сдуру, что ли,
Его безвольное лицо
Дышало мужеством и волей.
Я вспоминаю так, ей-ей,
Без тени инвективок грозных:
Ведь не убийца, не злодей,
Не негодяй, не отморозок…
Совок литой эпохи той,
Где я на пляжах прохлаждался…
Его б медалью золотой
Оцеремонить, с мыслью той,
Что, возрождаясь под пятой,
Он пляжей новых не дождался.
28
Май
Привет тебе, цветущий май!
Черёмух мёд, сиреней йод!
Сорочий грай, собачий лай –
Всё, как умеет, так поёт.
И я опять на берегу –
Эвксинский Понт без двух ушат,
Где адеквакные лягу…
Лягугушачат лягушат,
Где соловей зальётся вдруг,
Свивая звуки в ряд колец,
Где коростель, мой лучший друг,
Наинароднейший певец,
Болезнью звёздной поражён
Среди овеновских копыт…
Всё, коростель! Вопрос решён!
Как год назад: конечно, – быть!
И счастлив я, что мир покат,
Немой великий – не немой,
Что мой швейцарский адвокат
Пока не знает, что он мой.
Да это к лучшему – не знай!
Ведь глупо: суд – и ангел я.
Вам это скажет юный май –
Великий вечный судия.
29
Ангелы
– С тобою – мне, тебе –
Со мною повезло.
Но как гласит одно
Из прорицаний Ванги:
Двум ангелам в одной
Квартире – тяжело.
Прощай же, ангел мой!
Я улетаю.
Ангел.
Так он писал, и тень –
Свершившейся любви
Над памятью его
Осинкою дрожала.
Осеннею листвой
Ласкала до крови,
Нагая, словно сон,
И нежная, как жало.
30
ШУТКИ, ЭПИГРАММЫ
И ПРОЧЕЕ
Вечер эзотерика
Звал в гости стриж. Закат алел,
Передо мной в волненье лестном.
Жаль, эзотерик приболел:
Чихал на уровне телесном.
Но, в мыслях будучи герой,
Недугу гордо не сдавался.
Лишь чих его ( а значит, мой )
Над миром грозно раздавался.
И улетал он, как волан,
Душой в такую околичность!..
Или как этот… ну… Во-ланд –
Эзотеричнейшая личность!
О критиках
Три критика в одном тазу
Пустились по морю в грозу.
Таз был без дырок, между прочим,
И, к сожаленью, очень прочен.
31
* * *
Щегол всю жизнь питался просом.
Поэт – шекспировским вопросом.
Хотя при разнице в питанье
В одном порхали мирозданье.
* * *
Желание одно из самых древних:
Сад развести, где тихо и свежо:
Японский сад в Берёзовке деревне.
Япона мать! По-русски хорошо!
Скамейки трезвые, когда устали,
Фонтаны резвые, то вверх, то вниз…
И чтоб хоть раз в неделю молнии блистали,
Японский вызывая катарсис.
* * *
Нет сильнее в мире зла,
Чем уверенность Козла!
* * *
Свершилось: я надел очки.
Ношу их при любой погоде.
Скажи, кто эти дурачки,
Что без очков позорно ходят?
32
Происшествие в юности
Огнём нежданных эпиграмм.
А.Пушкин
Чудесным днём, когда летать
Снежинки вздумали гурьбою,
Я тоже вышел погулять.
И приключилось тут такое…
Такое скучное, простое,
Что если бы сейчас тетрадь
И ручка рядом не лежали,
То я не стал бы и писать.
Итак, я шёл, мурлыча перлы
Стишков, надеясь на удачу.
Гляжу: в пяти шагах примерно
Бежит чернявая собачка.
Без отступлений и вступлений,
Как только я её заметил,
Я выражаю настроенье
Огнём нежданных междометий:
– Гав-гав! Как плавно снег летает!
Гав-гав! Прекрасная погода!
Гав-гав! –
Собачка отвечает:
–Как вам не стыдно! В ваши годы!
На собачонку я гляжу:
Лев разъярённый, не иначе!
Пардон, простите, ухожу…
С тех пор с опаской обхожу
Девиц серьёзных и собачек.
1980 г.
33
Экспромт за столом
Вот наконец попал – ура! –
Туда, где пьют директора,
Профессора и прокурор из ректората.
Все женщины милы, легки,
Крайне умны, а мужики
Сидят, будто в гостях у Клеопатры.
Тада усатый тамада
Взглянул бесстыже на блюда,
На Клеопатру глазки шасть –
И хмыкнул даже:
– Тут есть писатель молодой,
Известен тем он, что друг мой,
Ещё он бабник и спортсмен,
К тому ж – на страже!
Тут стража друг вскричал: – Кураж!
И закуражился наш страж:
То вякнет тост, а то соседке что на ушко.
И впрямь ужасно молодой,
К тому ж какой-то свой такой,
Весёлый очень, голосистый, как кукушка.
А тамада, подлец, опять
Народ задумал бунтовать
И на меня уставился чего-то:
– Вон тот, который хрен жуёт,
Он, между прочим, рифмоплёт,
Ну что ж мы, братцы, позабыли рифмоплёта!
А я уж всё сжевал, поддал,
Хотел слинять, но не слинял –
Народ вопит: – Рифмуй нам вина и свинина!
34
Я срифмовал, ну а потом…
Короче: было всё путём!
Всё классно было. Эх, люблю я аменины!
1979 г.
* * *
Пусть скажут: – Хи-хи-хи,
Стары стихи!
Так что же?
Чем старее стихи –
Тем автор в них моложе.
О Крабе и Ките
В океане юный Кит
Дяде Крабу говорит:
– Подскажите мне одно:
Где помягче путь на дно?
Отвечает старый Краб:
– Я дорогам не прораб,
Не бесплатный консультант
И в бою не дилетант,
И у крабов цель одна –
Всех китов прогнать со дна!
Кит вздыхает: – Ё моё!
Краб, иди ты в баню!
Видно, каждому своё
В море-океане.
Кит печален: никуда
35
Толком не причалит.
Всё бурлит, кипит вода –
Кит хвостом мочалит.
Летом жарким, и весной,
Да и под порошей…
А всё потому, что Краб был злой,
Очень нехороший!
Об истинном интеллигенте
Хорошо плеваться в урну.
Мимо урны – некультурно.
В урну плюнешь – скажет мент:
– Истинный интеллигент!
Некоторым человекообразным
То здесь, то там таинственность видна:
Знамения нежданны и незваны.
Откройтесь же: как ваши имена?
Чу! Нет ответа: мрази – безымянны.
1988 г.
Девяностые
Весь год мечтал купить рубаху…
Пошли все к чёрту, к чёрту, к чёрту!
36
Стих ужасов
про доброго тигрёнка
и злых детей
Был всегда тигрёнок рад
Хрумкать маленьких ребят.
Сто мальчишек, сто девчонок
Скушал добренький тигрёнок.
Он однажды без затей
Съесть хотел двоих детей,
Только злые дети те
Применили карате.
У плохих детей пикник:
Дети кушают шашлык!
Паппи
Пай-ребёнком Паппи рос:
Он не ведал папирос,
Пива тёмного не пил,
Очень молоко любил,
Бегал у коров меж ног…
Потому что был щенок –
Мой чудесный, мой прелестный
Деревенский мой щенок.
Другу компьютеру
О, если б знать, мой друг, на что нажать!
37
О людях
Что – люди! Люди любят доширак,
Анчоусов в маслинах любят люди.
А может, добрый марсианин скажет так:
– Сын, это люди. Их едят на блюде.
О силе воображения
Мне козла кормить не лень,
Потому что он олень!
Перевод с английского
Да, сэр, вы правы, это так:
Любой поэт чуть-чуть… дурак.
Но, лучше Вас примера нет,
Не каждый идиот – поэт.
О поэтах и морали
Тем, кто читает книжку эту,
Совет житейский дать хочу:
Спешить за совестью к поэту –
Как за гвоздями к Ильичу!
О любви и поэзии
Всех – под суд всех влюблённых!
Всем – пожизненный срок
В проводах оголённых
Поэтических строк!
* * *
На Васильевский остров
Я вернусь умирать.
И.Бродский
Я согласен с Иосифом, и, может статься,
На Васильевский остров я вернусь возрождаться.
39
Некоторые наблюдения над миром,
литературой и собой
1) О себе: безусловные недостатки и пороки мои столь велики, что почти сравнялись с моими условными добродетелями.
2) Поэзия – это разговор с Богом. Обычно более интересна та часть диалога, где говорит Создатель.
3) В русской литературе что ни герой, то требует возрождения: Печорин, Нехлюдов, Протасов, Раскольников, плюшкины всякие. Причём физиологически все исправненькие. Так что же тогда жизнь?
4) Если бы Обломова, как Мцыри, судьба столкнула с барсом, то барс, скорее всего, уснул бы. Отсюда вывод: реализм и романтизм – несовместимы!
5) Пора, давно пора ссадить в ближайшем порту всех этих пушкиных и толстых с сияющего огнями «Титаника» современности!
6) Знакомый. Мыслит глубоко. Но только деньгами.
7) Фальшь – это ложь самому себе. Удастся ли обмануть?
8) Классическая литература – это не та, на которой написано: КЛАССИКА.
Это литература, которая вызывает, пробуждает классические чувства сострадания, любви, милосердия.
9) Господа литературоведы! Не надо, не надо инкриминировать мне никаких измов!
10) В русском языке я с Богом на Ты. Как, впрочем, и Вы, читатель.
11) Поэзия побеждает уже тем, что её читают немногие.
40
12) «Там русский дух, там Русью пахнет…», – писал поэт. Национальность – это, конечно, прежде всего дух, а не набор матрёшечных примет. На картине Саврасова «Грачи прилетели» не написано: русские грачи прилетели на русскую землю – однако «Русью пахнет».
13) Слово – это дело. Но слишком много слов – это времяпрепровождение.
14) Чиновники по душе всегда держатся и говорят уверенно потому, что разговаривают с себе подобными. А так называемые поэты – часто выглядят и держатся неуверенно, потому что пытаются (даже атеисты) разговаривать с Богом. Именно поэтому «среди детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он». Мечтаю выглядеть таким же уверенным в себе, как чиновник.
15) Рассудочная поэзия похожа на хорошо продуманный устав гаражно-строительного кооператива.
16) Сон ужасов: «Да не убивал, не убивал я никакого Моцарта!»
17) Взял себе за правило: с каждым иностранцем говорить на его родном языке. Хороший повод помолчать!
18) При помощи компьютера новейшего поколения учёные наконец-то разгадали секрет амброзии – пищи богов, дарующей бессмертие. Поразительно: рецепт полностью совпал с рецептом окрошки в жаркий июльский полдень!
19) Эгида – щит Зевса. Верховному богу тоже приходилось нелегко. Что говорить о нас, простых смертных?
20) Лучезарноного, животворного бога Эрота нужно защищать от мрака и унижений порнографии. В чём разница, если действия одинаковые? Огромная: в интонациях.
21) Самый интеллигентный герой русской литературы – булгаковский Воланд: прекрасно образован, тактичен в полемике, галантен с женщинами, постоянно склонен к милосердию. Если бы так называемый сатана был таким, как Воланд, то мы давно жили бы при так называемом коммунизме.
22) Удивительно: ещё ни в одном лирическом стихотворении не изложена ни одна экономическая программа!
23) Дружба и любовь – это самое древнее оружие, которое даёшь избранным с верой и надеждой, что они никогда не обратят его против тебя. Но если что – очень больно .
24) Гамлетовское Быть или не быть? давно зависло, как компьютерная программа. Теперь важнее другое: быть или быт?
25) Люблю горные речки за их философию: никогда не останавливаться, чтобы не превратиться в болото.
26) Мираж страданий: людям кажется, что мучаются они от материальной бесталанности. На самом же деле – от душевной пустоты.
27) Если бы Раскольников выпивал, то, скорее всего, он не убил бы двух старушек. По крайней мере, не убил бы по теории. Зато вполне мог бы убить по пьянке. Отсюда вывод: поменьше теорий, а пить в меру.
28) Всю жизнь стараюсь оставаться самим собой, бережно сохраняя все свои недостатки.
29) Мы не гордые носители родного языка. Гордых носителей не счесть у помоек. Мы скромные его творцы.
СОДЕРЖАНИЕ
Просьба
3
«Судьбу не обмануть, она безумным зайцем...»
4
Астероид Невидимка, 8 октября 2011 г.
5
Ивану и Ирине
6
«Любви боюсь, как хитрый бизнесмен...»
7
«Душа-душеведка...»
8
Прощание
9
Незнакомка
10
Полёт щегла
11
«Я жёсток для того, чтобы не быть жестоким!..»
12
О некоторых человекообразных
13
Сон
14
Октябрьское
15
Что смотришь в зеркало так мрачно?
16
Влюблённость
17
Напарник
18
Море
19
Два ястреба
20
Восток
21
Время
22
Город
23
Судак
25
Фужер
26
Типчик
27
Май
28
Ангелы
29
ШУТКИ, ЭПИГРАММЫ
И ПРОЧЕЕ
30
Вечер эзотерика
30
О критиках
30
«Щегол всю жизнь питался просом...»
31
«Желание одно из самых древних...»
31
«Нет сильнее в мире зла...»
31
«Свершилось: я надел очки...»
31
Происшествие в юности
33
Экспромт за столом
33
«Пусть скажут: – Хи-хи-хи...»
34
О Крабе и Ките
34
Об истинном интеллигенте
35
Некоторым человекообразным
35
Девяностые
35
Стих ужасов про доброго тигрёнка
и злых детей
36
Паппи
36
Другу компьютеру
36
О людях
37
О силе воображения
37
Перевод с английского
37
О поэтах и морали
37
О любви и поэзии
38
Я согласен с Иосифом, и, может статься
38
Некоторые наблюдения над миром,
литературой и собой
39
Литератрно-художественное издание
Владимир Павлович Пресняков
НАПАРНИК
Формат 60х84 1/16. Объем 2,75 печ.л. Тираж 300 экз.
Отпечатано в ООО «Тар-Принт»