Молитва за ученого Андрея

                Наши мертвые нас не оставят в беде...
                Владимир Высоцкий

   Ученого Андрея Пирсов поминал в своем списке об упокоении где-то в конце после писателей земли Русской: Николая, Феодора, убиенного Александра и др. Впереди шли убиенные мученики: кн. Сергий, Оптинские монахи, хранитель Монреальской чудотворной иконы Иосиф, любимые старцы и священники.
    Пирсов поместил знаменитого математика в свой  помянник после некоторых сомнений. Он не знал достоверно, был ли крещен Андрей Николаевич. Закапываться в Интернет не хотелось.
    – Конечно, крещен, – решил Пирсов.
    – Иначе и быть не могло тогда. Да и видно ведь по нему...
     Крым, Херсонес, далекое лето тысяча девятьсот шестьдесят четвертого. После девятого класса, имея в багаже несколько дипломов за победы в областных олимпиадах, Пирсов попал в лагерь Малой академии наук (МАН).
Тогда эта только возникшая организация была многим в диковинку. Уже хотя бы потому, что была создана (в те времена!) по инициативе снизу. Но – получилось... Видимо, где-то «наверху», посовещавшись, решили, что это дело хорошее: «пусть себе школьники поиграют в науку...».
    Весть о том, что приезжает «сам Колмогоров», быстро разнеслась по лагерю. И вот – первая встреча. Что в облике его сразу было ощутимо – глубина, живой ум, высокое качество всего уклада личности. К тому же скромность  и  внутренняя собранность  при доброжелательности и внимательной чуткости. Вспоминая об этом через десятки  лет, Пирсов осознал, что эти вещи на самом деле неизмеримо важнее, чем конкретное содержание нескольких его уроков и бесед.
   Андрей Николаевич был еще и превосходным преподавателем. Он «горел» своим предметом и умел передать эту свою любовь  готовым  ее разделить. Запомнилась его увлекательная лекция о сферической геометрии. Конечно, сей предмет выходил далеко за пределы школьной программы. Как из рукава фокусника, вдруг возникли и посыпались правильные многогранники: разные икосаэдры, додекаэдры и прочие чудеса симметрии. Может быть, чисто фонетически, у Пирсова они вызвали ассоциации с древними ящерами. В звучании их чудилось  нечто подобное ихтиозаврам и птеродактилям...
   Колмогоров тонко чувствовал природу, ее красоту. Однажды он пошел на прогулку с группой окруживших его школьников и по дороге делился впечатлениями о недавнем пребывании в Голубом заливе. Наблюдения и детали его рассказа были, выражаясь языком математики,  нетривиальны. В памяти многое стерлось, но запомнился блеск глаз ученого, теплые интонации его голоса, удивительная готовность слушать.
     Пирсов не сделал блестящей  научной карьеры. Чего-то ему не хватило. То ли таланта и волевых качеств, то ли чистоты душевной, растрепанной в юношеских страстях. Он успешно окончил университет и получил специальность математика, но в аспирантуру его не взяли. Заниматься за государственный счет чистыми абстракциями могли только избранники фортуны. Помыкавшись некоторое время, Пирсов попал в один академический институт. Здесь ему понадобилось освоить новые пласты физики и механики, углубиться в прикладную математику и программирование. Впрочем, не возбранялось заниматься  и теоретическим моделированием.
      Статус сотрудника в Академии Наук закрепляла кандидатская диссертация. Этот барьер дался Пирсову нелегко. Он, что называется, «не попал в струю», Одно благо было в советские времена – командировки. Пирсов неоднократно побывал и в Москве, и в Ленинграде, а также во многих удивительно красивых местах тогда еще неразделенной страны, где проводились разные конференции. Кроме богатых впечатлений – побочного продукта таких поездок – в научном плане это была большая школа. Если в родном Институте приходилось самому себе быть паровозом, здесь довелось Пирсову повидать и немало маститых «китов». Новый опыт, новые контакты и идеи...
      С приходом на Украину «незалэжности» все резко изменилось. Не сразу, конечно, но большая наука пошла под откос. К чему идет дело Пирсову стало понятно, уже когда он увидел, как в длинных коридорах Института меняют таблички на дверях. Меняют с  русского языка на украинский на комнатах  у заведующих лабораториями и отделами. Меняют иногда из-за различия всего  в паре букв. На что другое денег не стало, а на это нашлось...
     В середине  90-х, когда подолгу не выплачивали мизерную зарплату, Пирсов однажды попросил отпуск в марте. Шеф его, профессор Л., слегка удивился, но узнав, что он собирается в Россию, понимающе кивнул. Тогда многие работники, кто пошустрее и энергичнее, куда-то пристраивались. Кто уходил в бизнес, кто уезжал за границу...
     Недавно воцерковленный Пирсов вместе с женой действительно поехал в Россию. Не искать место в НИИ или Университете, а помогать в сельской церкви знакомому батюшке в трудные дни Великого поста. Пономарь, правда, из него получился неважный. Не хватало быстроты реакции. А вот в научных делах у него в тот период неожиданно наметился прогресс.  Черпая новые идеи в бурно развивающейся теории динамических систем,  немолодой ученый сменил направление деятельности. Он увлеченно работал, открывая для себя все новые перспективы.
    В нулевые годы довелось на время Пирсову возглавить отдел. Это было, конечно, уже не то могучее подразделение, как лет тридцать назад, когда полным составом его сотрудники не вмещались в актовый зал. Оставалось несколько эсэнэсов, причем каждый со своей тематикой, и горстка инженеров. Последние исправно ходили на работу, но практически ничего не делали. Начальство закрывало на это глаза, чтобы сохранить ставки. Вскоре Пирсову пришлось тянуть на себе пятилетний отчет. Защита прошла весьма успешно, рецензии были прекрасные, но новую тему уже не дали, а отдел прикрыли.
   После ухода на пенсию, Пирсов продолжал работать. В общем-то, он мог бы и не сильно напрягаться. Работа  ведь не по контракту, на зарубежные симпозиумы все равно не посылают, хотя и материал есть у него интересный. Туда ездит очень ограниченный круг лиц. К тому же с головой часто плохо становится, уже и в больницах случалось лежать  после потери сознания. Жена сколько раз говорила:
 - Ты бы поберег себя. Допрыгаешься до инсульта. Что я буду делать?
Но Пирсов как-то не любил и не умел сачковать. Мог пропустить, конечно, рабочий день ради церковного праздника или паломнической поездки, но потом старался наверстать сторицей.
    Неожиданно он стал ощущать какую-то помощь. Как-то легко стало все получаться: будто ему дорогу выстилают. Приходят в голову свежие идеи, ссылки крайне полезные и  нужные из Интернета сами собой выскакивают без долгих поисков. Пирсов особо не задумывался над этими чудесами. За два последних года до ухода из Академии он написал несколько хороших сильных  статей. Причем с использованием аппарата, которым  раньше не пользовался: клеточных автоматов и  теории графов. Никогда до того он не  забирался  в вотчину дискретной математики. Но однажды, во время отладки программы в системе Матлаб, у Пирсова возникло ощущение как бы возвращения забытой мелодии. Его теперешние построения вполне могли возникнуть как решение трудных олимпиадных задач из времен юности. Здесь не нужны были знания ни интегралов, ни дифференциальных уравнений, а требовалось только хитроумное комбинаторное мышление. Невольно всплыл образ Андрея Николаевича. Неужели – это помогает молитва за него?!
        Нет, достоверно утверждать такие вещи нельзя. Также, например, как случаи исцеления от рака после усердных молитв перед чудотворной иконой  Всецарицы. Неверующий человек найдет десяток поводов для сомнений. Возможно, бывают и совпадения и «выдуманные» чудеса. Но Пирсов  почему-то абсолютно не сомневался...

Фото из Интернета