Призраки любви

***
 
 ...Как странно явь господствует над снами,
 Что снятся нам обидевшие нас
 И никогда - обиженные нами.

 Из гордости.. не снятся нам они,
 Чтоб нашего смущения не видеть...
 А может быть, чтоб, боже сохрани,
 Нас в этих снах случайно не обидеть.

                И. Снегова



Был человек. Он так смотрел, робея,
конфеты нёс, закутав в целофан.
Жил, ничего не смея, не имея,
в любви и в жизни лузер и профан.

Ничем не примечательная внешность,
но вспоминала я уже потом,
как в каждом жесте трепетала нежность
не смевшая себе признаться в том.

То ящик яблок, то бумаги пачку,
и уходил, не перейдя порог,
ни взглядом и ни мыслью не запачкав
того, что глубоко в себе берёг.

Стыл у порога со стыдливой розой.
Небрежно я взяла её, спеша.
И сжалась на ветру как от мороза
чужая бесприютная душа.

Какая-то бесхитростная сила
вела его, и ею был томим.
Я краем глаза смутно уловила
движенье губ, протянутых к моим.

Смутилась я ль, не придала ль значенья,
он канул в дымке  сумерек и лет,
но слабое вечернее свеченье
напоминает мне, что смерти  нет.

За призраком захлопнутая дверца,
растаявшее в воздухе словцо...
Но слышу в тишине, как бьётся сердце,
и вижу  беззащитное лицо.

Не нищий, ожидавший подаянья,
не Мышкин, или попросту дебил.
Сейчас иное вижу с расстоянья.
Я поняла, что он меня любил.



В поисках дождя

Встретить Вас я должен был тогда,
в юности, по-блоковски туманной,
в час, когда, гонимый жаждой странной,
я метался в поисках дождя.

Я Вас ждал, но Вы меня не знали,
потому и не могли прийти, –
угольки сгоревшей той печали
Вы б теперь сумели там найти.

Только разве интересно это –
ту печаль угасшую искать,
юношу в мужчине узнавать
женщине в сиреневом берете?

                Н.Р.

Сто радостей назад и сто печалей
брела и я, себя не находя.
Мне кажется, друг друга мы встречали,
но не узнали в мареве дождя.

Та девушка в сиреневом берете
была от Вас тогда невдалеке.
Мне хочется об этом Вам поведать
на медленном и нежном языке.

Где наши души – голые, босые,
где тот сушивший губы летний зной?
А дождь прошёл – как все дожди косые –
как мы проходим в жизни – стороной.

Дорог не разбирая, слёз не пряча,
металась юность в поисках огней.
Судьба слепа, но души наши зрячи.
Я Вас узнала через толщу дней.

Мы в реку жизни входим лишь однажды,
извечно в сердце что-то бередя.
Но Ваши строки утолили жажду
необъяснимой свежестью дождя.



***
Жил-был художник один...

 Художник из давно прошедшей жизни,
 растаявший, как облако, как сон...
 Сезам, откройся, снова покажись мне,
 то, что звучало сердцу в унисон. 

 Был вечер о Цветаевой в салоне.
 Он подошёл ко мне уже в конце
 с какой-то фразой, сказанной в поклоне,
 с улыбкою на сумрачном лице. 

 Мне показалось странным, диковатым -
 горящий взгляд под гривой смоляной
 и голос тихий, словно виноватый
 в том, что никак не может быть виной. 

 Он рисовал мне к лекциям афиши:
 на каждой был поэта чудный лик.
 Развешивал их тайно в каждой нише
 и наблюдал за тем, кто к ним приник. 

 Шёл снег, мороз, а он в одних кроссовках,
 но любовался делом своих рук...
 В его стараньях не было рисовки.
 Он был одно большое слово ДРУГ. 

 Кассеты бардов вёз мне с фестивалей
 и добывал мне книжки из Москвы.
 Нет, мы черты с ним не переступали.
 Мы даже были, кажется, на Вы. 

 И лишь однажды, выпросив листочки
 с его стихами, села в тишине
 и прочитала там такие строчки...
 И поняла, что это обо мне. 

 Ни разу не обмолвился про чувства,
 был просто рядом — даже не зови.
 Я думала, что из любви к искусству.
 А оказалось, просто из любви.