Эпистола

                О.И.
            
 Холодрыга  такая, что душу озябшую жалко,
 ни теплинки, поди, не осталось на тусклой земле,
 как боксёры часами гоняют себя на скакалках,
 так же крыльями чайки всё машут и машут во мгле.

 В море сером бегут, обезумев, отары барашков,
 волны грохают в мол, весь он льдом покрывается, и
 этой крымской земле лейбл вполне подойдёт – «Made in Russia» -
 дуют ветры с Тамани, тоску поселяя в крови.

 Тамариски у моря стоят, как хрустальные, ибо
 все в сосульках от брызг, я лизнул одну – веришь, горька,
 ты вчера позвонила, сказала, что любишь. Спасибо!
 я и раньше-то знал, что теплеет в груди от звонка.

Я и раньше-то знал, что любовь – это наше спасенье,
не провидец, но так повелось на земле искони:
холодрыга такая, что дома сижу третий день я,
все отгулы насмарку, бездарно проходят они.

 Я пишу эти строки тебе вместо писем, я помню
 тот сентябрь, тот перрон, как я брёл по обочине дня…
 Все отроги в снегу, все ущелья, и всё же легко мне,
 потому что ты любишь,  ты всё-таки любишь меня…