Василий тёркин в сву

Эту «Поэму» я написал осенью 1969 г. в
Св СВУ,  а мой  однокашник  Коля Летов
её счастливо сохранил.

В жизни всякое бывает,
Как в народе говорят,
Я сегодня заступаю
В ротный суточный наряд.

Тут не может быть дилеммы,
Мил тебе наряд – не мил,
Лишь Твардовского поэму
Я в казарму прихватил

Мне солдат бывалый Тёркин
Ночь поможет скоротать.
Тень легла на дверь каптёрки,
Рота стала засыпать.

Ветер дико завывает
В ресторане «Три креста»,
Я поэму прочитаю
До последнего листа.

Наплевать, что спать охота,
Наплевать, что жёсткий стул,
Но свела глаза дремота,
Я не выдержал – заснул…

Раздирает рот зевота,
Затихает мыслей рой,
Смутно слышу сквозь дремоту:
«Эй, дружище, что с тобой?»

Сна не в силах сбросить бремя,
Продираю я глаза,
На меня с портрета Ленин
Пальцем грозно указал.

По казарме храп летает,
Прёт носками за версту.
«Что такое? Кто мешает
Спать кадету на посту?»

Слышу тихий звон медалей,
Канонады дальней гул…
Со страничных, книжных далей
Тёркин к тумбочке шагнул!

Гимнастёрка в тёмных пятнах,
За спиною вещмешок,
Галифе в сплошных заплатках,
Кирза пыльная сапог,

Повидавшая немало
На своём большом веку,
Побывавшая в канавах,
На причалах, перевалах,
Под бомбёжкой и в завалах,
В глине, в слякоти, в снегу.

Шлёпнул муху на коленке,
Потянулся, не спеша,
Автомат поставил к стенке,
Старый верный ППШа.

Чуть одёрнув гимнастёрку,
Руку тянет, сам с усам:
«Очень рад. Василий Тёркин.
Прибыл для знакомства к вам.

Очень стало интересно
Посмотреть на вашу жизнь.
Тёрки ведь чудак известный,
Только ты поторопись,

Потому что ровно в полночь
Наш стрелковый батальон
Атакует вражью сволочь
У колхоза Красный Дон.

Ты, конечно, хочешь слышать,
Как живу я там, в огне?
Бью врага я влёт и с крыши,
Бью на танковой броне.

За «Пантерой» в поле чистом
Я гонялся, словно зверь,
По тупой башке фашиста
Бил гранатой целый день.

За геройский подвиг ратный
Жал мне руку генерал.
«Тёркин ваш – вояка знатный» -
Батальону он сказал.

Из винтовки при народе
Сбил я как-то «Мессершмит»,
С той поры вот этот орден
На груди моей висит!

Я скажу тебе открыто,
Мой визит – большая честь,
Потому что знаменитый
У меня художник есть.

Правда, имени не знаю,
Из Москвы он приезжал
И картину «На привале»
Про меня нарисовал…»

Так, наверное, болтал он
Без  умолку час подряд,
Перечислил весь каталог
Боевых своих наград.

А трепался он умело -
Я не мог и рта открыть,
Что он сильный, что он смелый,
Что умеет гадов крыть.

Стих и вынул сигарету,
Заглянул в мои глаза:
«Ну, браток, а про кадетов
Что ты можешь рассказать?

Парни в чёрных гимнастёрках
Изучают мою жизнь…»
«Ну, солдат бывалый Тёркин, -
Говорю ему – держись!»

Болтовнёй своей Василий
Мне изрядно надоел:
Всюду – смелый, всюду – сильный
И везде – у важных дел!

«Ну, чего ты разорался?
Не мешай кадетам спать!
Втихаря сюда пробрался –
Так сумей и помолчать.

А скажи-ка, друг любезный,
В СВУ ты в первый раз?
Ты в коробочке кадетской
Проходил хотя бы час?

Ты курить на крышу лазил,
Ставя младших на «атас»?
А майор Экономайзер
Заловил тебя хоть раз?

Ты «щенкам» пиявки ставил?
Ты в буфете их не тряс?
Может, бегал ты в Дендрарий
Погулять хотя б на час?

Зря ты, Вася, похвалялся
И гордился, Вася, зря –
Ну, хоть раз ты отрывался
В городе от патруля?

Ты к УПИ махаться бегал,
Чтоб один против троих?
Водку приносил к обеду
Для товарищей своих?

А шинели наши видел?
Мы их резали раз пять,
«Хомута» полкан обидел,
На «губу» велел послать.

Ты глушил спиртягу в классе?
С Валей-конь гулять ходил?»
Что-то скис бывалый Вася,
Грустно руки опустил.

Где ему, простому «мишке»,
Жизнь кадетскую понять?
На страницах старой книжки
Будет дальше воевать

Знаменитый Вася Тёркин,
Уж пора, поход трубят.
Он поправил гимнастёрку,
Взял свой верный автомат,

Докурил чинарик нервно,
Кое-как на книжку влез,
На странице сорок первой
Между строчками исчез…

Не понравились, наверно,
Тёркину мои слова,
А в казарме воздух скверный,
Тяжелеет голова.

Закружился мыслей вялых
В голове водоворот,
Я открыл глаза устало …
По казарме «Гры» идёт!

В жизни всякое бывает,
Как в народе говорят,
Я в субботу заступаю
Снова в суточный наряд…