Блокадный блюз

Стоял рояль
       в центре блокадного города,
Цвела сирень,
       но пахло почему-то порохом.
Раздавались взрывы
       и давили на перепонки.
И птицы не пели,
       если пели, то совсем не громко.

А рояль стоял,
       таращась разбитой крышкой,
Улыбаясь клавишами,
       как будто негр зубами.
Хозяин его-
       был убит вчера под Москвою,
А хозяйка лежит
       с помертвевшими губами.

Рассечён осколками
       и из дыр рояля
Торчат во все стороны струны,
       звучавшие раньше гордо.
И хотя здесь весна,
       но на нём никто не играет.
Лишь близкие взрывы
       уродуют карту города.

Мимо шёл старик-
       музыкант с футляром под мышкой.
В этом чёрном футляре
       лежала старая скрипка.
Он увидел рояль,
       подошёл и погладил клавиши,
А они отозвались болью
       и радостным скрипом.

Пробежали пальцы
       по белым и чёрным накладкам
И запели струны,
       предчувствуя новые беды.
Так родился блюз,
       вскормленный блокадным городом,
Наевшись мякины
       вперемешку с чёрным хлебом.

Зазвучали ноты,
       сливаясь в безликую музыку.
Этот блюз зазвучал
       по весеннему очень громко
И ощерились улицы
       чёрными провалами окон,
Громко стукнулась о камни мостовой
       пустая котомка.

Он хотел отдать
       последнюю честь солдатам,
Которые держат город
       в не привыкших к оружию пальцах.
И понёс по улицам
       ветер мелодию эту,
Станет она
       вечным как он скитальцем.

И рождались слова
       неуверенные, не в рифму,
И сплетались с пылью,
       и копотью близких взрывов.
Вдруг присел старик на асфальт
       и схватился за сердце,
Посмотрел на небо,
       и улыбнулся криво.

И повисла в воздухе
       чёрной печалью нота.
Эту песню и музыку
       разве теперь забудешь.
Отзвук этого блюза
       до сих пор жив на этих улицах.
Иногда его слышат
       ныне живущие люди.