Сказка. Часть21

                Предыдущая  часть: http://www.stihi.ru/2015/05/04/8201

Челядь,  высыпавшая  встречать  хозяина, вернувшегося  из  дальнего  похода, только  рты  пооткрывала, увидев  рядом  с  подъезжающим  князем  молоденькую  светлолицую  девушку, сидящую по мужски на породистой  белой лошади.
Мальчишки  показывали  пальцами, бабы  ахали, а  мужики  таращили  глаза, дивясь  невиданным  одеждам  северянки, позволяющим  видеть  во  всей  красе  недостаточно  округлую  по  местным  меркам  фигурку.
Она  же, нисколько  не  смущённая  направленными  отовсюду  взглядами, словно  и  не  замечала  столпившейся  дворни, и  спокойно  разглядывала  нагромождение  княжеского  терема  и  вышедшего  навстречу  Ростислава  со  стоявшей  чуть  позади   него  круглолицей  женой,  неодобрительно  поджавшей  пухлые  губки.
Северянка  приняла  помощь  воина  из  числа  пришедшего  с  нею  небольшого  отряда  соплеменников,  спрыгнула  из  седла  и  встала  рядом  с  Димитрием, словно  это  место  ей  принадлежит  по  праву.

                Через  пару  недель  привезли  несколько  учителей  и  девушка  целыми  днями  напролёт  просиживала   в  светлице, учась  говорить  и  писать  по-русски*. Через  месяц    вполне  сносно  понимала  и  могла  объясняться, правда,  если  не  могла  подобрать  слов, начинала  толковать  что-то  по  своему, странно  и  резко  выговаривая  слова, словно  ручей  скачет  через  камешки, перепрыгивая  через  обрывистое  твёрдое «л»  и  раскатывая  жёсткое   «ррр».
 Через  полгода  только  нездешний  выговор  и  иногда  вставляемые  незнакомые  слова  напоминали  о  том, что  она  издалёка…

                Привезённая  девушка  была  крещена  и  получила  имя  Ольга.

  Ростислав  немало  красноречия  потратил, уговаривая  брата  не  жениться, а  оставить  её  при  себе  простой  наложницей, раз  уж   она  так  пришлась  по  душе:

–  Не  спеши, охолони. Зачем  тебе  брать  за  себя  эту  худобу, мало  ли  здесь  пригожих  девок. Вон  у  князя  Юрия  в  возраст  вошла  старшая. Как  раз  бы  и  породниться! Нам  этот  союз,  ой  как  пригодился  бы! –

Но, обычно  покладистый  Димитрий,  на  этот  раз  упёрся:

–  Что  же  ты  на  этой… как  там  её  зовут… сам   не  женился, а  сватаешь  мне? Я  свой  выбор  сделал,  и  слова  не  нарушу. И больше,  дорогой  братец,  мы  с  тобой  говорить  об  этом  не  будем. –

А  ещё  через  несколько  недель, как  только  закончился  очередной  пост, к соседям  и  родне  помчались  гонцы  с  приглашениями  на  свадьбу. Гуляли  шумно  и  долго, по  всем  правилам.
 Гости  сначала  косились  на  непонятно  откуда  взявшуюся  невесту. Ведь  многие  имевшие дочерей, не  прочь  были  бы  породниться  с  богатым  землями  и  казной  князем  Димитрием…
Невеста  была, хоть  и  худовата, но  стройна, высока  ростом,  на  диво  хороша  лицом, скромна  и  уважительна.
Да  и  что  теперь, раз  уж  дело  сделано…
                Хельга, досконально  выучившая  что  и  как  полагается  делать  на  празднестве, не  заставила  мужа  краснеть. Сама  же, сжав  зубы,  терпеливо  вынесла  всё, не  показав  ни  словом, ни  вздохом, как  не  по  душе  ей  все  эти  нелепые  и  непонятные  обычаи. Ничего, можно  перетерпеть… Это  всего  несколько  дней… А  потом  –  долгая  жизнь.
Теперь  она  по  праву  заняла  место  рядом  с  супругом. Уже  не  Хельга… Княгиня  Ольга. Хозяйка  в  своём  доме.

                Первое  время  она  ни  во  что  не  вмешивалась,  а  только  приглядывалась, как  ведёт  хозяйство  Милослава.
А  та  и  не  заметила, как  то  одно, то  другое  дело  по  управлению  огромным  княжим  теремом    оказывалось  в  крепких  руках  этой  незнамо  откуда  привезённой  иноземки.
Опомнилась, только  когда  невестка  потребовала  вернуть  ей  ключи  от  всех  подвалов  и  кладовок, которыми  та  столько  лет  полновластно  распоряжалась.
Попробовала  было  воспротивиться, но  ей  спокойно  и  твёрдо  указали  кто  здесь  хозяйка, а  кто...
Если  бы  полаялась, покричала, поскандалила, как  это  и  бывает  между  бабами, то  было  бы  хоть  не  так  обидно… А  эта… Даже  голос  не  повысила. Только  смотрела  своими  ледяными  глазами  так,  что  почему-то  кожа  мурашками  пошла, и  захотелось  убраться  от  неё  подальше,  и  больше  не  попадаться  на  пути…
С  тех  пор   Мирослава  затаила  лютую  злобу…

Через  год  Ольга  родила  наследника, чем  окончательно  упрочила  своё  положение.
 Напрасно  ждали, что  молодая  мать, поглощённая  заботами  о  маленьком  сыне, забросит  дела. Через  неделю  она  уже  сновала  по  дому,  всё  замечая  и  раздавая  указания  многочисленной  челяди.
                Но  взявшая  в  свои  руки   домашние  дела,  Ольга  на  этом,  ко  всеобщему  удивлению,  не  остановилась. Потихоньку-полегоньку  она  стала  вникать  и  в  дела  княжества, не  обходя  вниманием    ни  бумаг  по  расчётам  и  налогам, ни  счетов. Сидела  то  рядом  с  мужем, то  с  управляющим, то  заглядывала  через  плечо  Ростислава  и  тыкала  в  бумаги  пальцем:
– Что  значит  это? А  зачем  вот  это?  А  почему  вот  здесь  так, а  здесь  по-другому? –

А  потом  потребовала, чтобы  отчитывались  во  всём  только  князю, а  если  отсутствует, то(вовсе  неслыханное  дело!) – ей.

Димитрий, которому  больше  было  по  душе  ратное  дело, да  охота, молодой  жене  не  препятствовал, хоть  и  надоедали  ему  жалобами  то  брат, то  управитель. Озлившись  рявкнул  разок, стукнул  кулаком… Отстали.

Так  и  пошло  –  жена  занималась  денежными  и  хозяйственными  делами, а  сам  князь  –  дружиной, защитой  своих  земель, строительством  крепостных  стен  и  политикой. Впрочем, охотно  выслушивал  её  советы, и  часто  следовал  им.
А  Ольга, несмотря  на  молодость,  оказалась  настолько  умна, что  не  только  при  ком-то, но  и  самому  Димитрию  никогда  не  напоминала  сколько  раз  её  вовремя  сказанные  слова  предотвращали  неверный  шаг  слишком  вспыльчивого  и  прямолинейного  мужа.

Постепенно  Ростислав  обнаружил, что  потерял  былое  влияние  на  брата, и  остался  в  стороне  от  управления  вотчиной. Как  ни  изворачивался, сколько  усилий  ни  прилагал, власть  уплывала  из  рук...
Через  четыре  года  молчаливой  борьбы,  понял, что  проиграл.

И  надо  же, какое  странное  совпадение  –  Ольга, никогда  раньше  не  болевшая,  внезапно  занемогла, как  только  муж  отъехал  по  каким-то  делам.
Среди  ночи  поднялась  суматоха. Засновали  туда-сюда  девки-прислужницы. Протирая  сонные  глаза  и натягивая  на  ходу  кафтан, пробежал   лекарь, за  ним  с  сумкой  промчался  его  ученик.  Потом, несмотря  на  ночное  время,  послали  гонца  в  соседний  город  за  знахарем.
                А  белая, словно  полотно, Хельга  корчилась  от  боли, её  выворачивало, хоть  ничего  уже  не  осталось  в  желудке.  Ингеборг  посмотрела  в  глаза  больной, понюхала  взвар, стоящий  около  изголовья, охнула  и  спешно  послала  за  молоком. А  лекаря, приготовившегося  сделать  кровопускание, велела  выкинуть  прочь.
 Снова  и  снова  поднося   ко  рту  своей  хозяйки  то  молоко, то  пряно  пахнущий  отвар, принесённый  Ингрид, почти  насильно  вливала  в  рот:
– Пей! Знаю, что  не  можешь… Всё  равно  пей! –
Вытирала  тайком  слёзы  и  снова  уговаривала : –  Пей, иначе  мун  тер скампт  тиль  ильс  дауда*… Пей, пей… Подумай  о  сыне… –
                Ростислав  сунулся  было  со  своим  лекарем, но  наткнулся  на  запертые  двери, перед  которыми  с  мечами  наголо  застыли  четверо  угрюмых   воинов-северян. Сколько  ни  кричал, как  ни  грозил  разъярённый  брат  князя, его  так  и  не  впустили. Вышедший  на  шум  Бьёрн  заявил, что  пока  не  вернётся  князь  Димитрий  и  не  отменит  приказа  охранять  свою  жену, никто  сюда  не  войдёт.
Хотел  было  Ростислав  окоротить  зарвавшихся  чужаков, да  возникший,словно  из  воздуха  доверенный  человечек, что  был  заранее  послан  к  казармам, шепнул, что  вся  полусотня  северян  уже  поднята  по  тревоге  и  перекрыла  все  подходы  к  княжескому  дворцу. Чего  стоят  эти  высокие  мощные  воины  в  бою,  Ростислав  уже  знал, поэтому  пришлось  смириться  и  уйти, пообещав, что  де,ответят  за  непочтение  головами.
                Пятилетний  Всеслав, разбуженный  поднявшейся  беготнёй  и  шумом  в  коридоре,  пользуясь  тем, что   Ингрид  спешно  убежала, собрав  душистые  сверточки  незнакомых  трав, а  девка-нянька, шёпотом  позванная  из  коридора,  вдруг  куда-то  делась, выскользнул  в  незапертую  дверь.  Никем  не  замеченный  он  пробрался  за  большой  ларь, стоящий  в  углу  недалеко  от  комнаты  матери. Крутил  головой, таращил  глаза  на  мечущихся  туда-сюда  слуг, и  никак  не  мог  понять, что  происходит  и  почему  такая  суматоха.
  Мимо  торопливо  прошёл   Олаф, который  днём  обычно  находился  поблизости  от  маленького  княжича,  тихо  стукнул  в  дверь:

– В  комнате  его  нет. Няньки  тоже. –

Выскочил  встревоженный  и  злой  Бьёрн  и  словно  стегнул  свистящим  шёпотом:

– Не  найдёте  –  ответите  головой. Чтобы  весь  дворец  обшарили, но  Всеслава  нашли! –

 В  это  время  высунувшуюся  из-за  ларя  голову   мальчика  заметил  один  из  стражников  и  молча  указал  рукой.  Княжича  тут  же  подхватили  сильные  руки  и   легко  понесли  в  комнату, чтобы  показать  мечущейся  в  постели  Хельге. Она  глянула  затуманенными  глазами… кивнула… но  смогла  только  прохрипеть:

–  Бьёрн… Никуда… –  и  сына  унесли  в  соседнюю  комнату, приставив  охрану.

Когда  через  день  на  взмыленном  коне  прискакал  князь  и  увидел  бледную, с  тёмными  тенями  вокруг  глаз  жену  обессиленно  лежащей  в  постели,  чуть  ни  заплакал  от  жалости.

– Уже  лучше.– успокоили  его.
Когда  спросил  у  неё  самой, что  случилось, то  получил  ответ, что  видно  отравилась  съеденными  накануне  грибами.
Наследника  оставили  жить  в  комнате  поблизости  от почивальни  матери. Нянька  так  и  не  нашлась, а  возле  Всеслава  теперь  и  днём  и  ночью  находился  кто-то  из  воинов  Ольги.
 
Сама  она  быстро  пошла  на  поправку. Только  почему-то  еду  и  питьё  с  этих  пор  готовила  для  неё  служанка  из  северян, а  если  приходилось  пировать  вместе  с  гостями, то  сзади  стоял  кто-нибудь  из  слуг  и  пробовал  всё, что  положат  и  нальют  княгине  и  князю. Впрочем, она  по  возможности    присутствовала  только  там,  где  это  было  совсем  уж  необходимо.

                Детей  у  Ольги  больше  не  было. Однажды, когда  семилетний  Всеслав  с  гиканьем  скакал  на  недавно  подаренном  деревянном  коне, размахивая  лёгоньким  деревянным  же  мечом, в  комнату  пришла  убирать  одна  из  служанок  и  глянув  на  мальчика, о  чём-то  спросила  у  молодой  младшей  няньки. Та  многозначительно  покачав  головой, стала  что-то  рассказывать. Он   разобрал  только  конец  фразы  увлёкшейся  Доляны:
– Вот  тогда  она  и  скинула… –
Договорить  служанка  не  успела. Незаметно  подошедшая  Ингрид   так  заехала  ей  по  губам, что  брызнула  кровь, и  увела  тихо  воющую  девку  к  Ольге, приказав  охраннику  не  спускать  глаз  с  княжича.

–  Высечь  и  отправить  в  дальнюю вотчину  на  скотный  двор. – выслушав  Ингрид  произнесла  Ольга. Сколько  ни  ползала  перед  ней  на  коленях  провинившаяся, сколько  ни  молила, размазывая  по  опухшему  лицу  кровь  и  слёзы, решения  княгиня  так  и  не  переменила.
Служанку  тоже  услали  из  дворца, строго  приказав   рта  не  раскрывать, лишнего  не  болтать, иначе  язык  вырвут  и  засекут  до  смерти. Перепуганная  девка  сама  уже  много  раз  проклявшая  свой  болтливый  язык  и  неуёмное  любопытство, рада  была, что  осталась  цела.

                В  один  из  дней, пятнадцатилетний  Всеслав, возвращаясь  с  тренировки, услышал  за  пристройками  хохот   и  тоненький  жалобный  вскрик. Заглянув  за  угол, увидел  плотно  столпившихся  вокруг  кого-то   двоюродных  братьев  и  сестёр.
 Хотел  было  уйти, но…  вместо  этого  подошёл  ближе.
В  кругу, закрыв  лицо  руками  стояла  невысокая  худенькая  девчонка  с  растрёпанными  волосами  без  налобной  тесёмки.  Один  из  мальчишек, кривляясь  дёрнул  её  за  косу*.

–  Не  трогай ! –  снова  вскрикнула  она  и  попыталась  оттолкнуть  мучителя.
 Остальные  захохотали.

– Отойдите  от  неё! – звенящим  от  ярости  голосом  приказал  Всеслав.

Смеющиеся  физиономии  мальчишек  обернулись  к  нежданному  защитнику, девчонки  отвели  глаза, понимая, что  если    узнают  взрослые, то  не  поздоровится.

–  Иди  отсюда  куда  шёл –  выступил  задира  Глеб   –  а  то… –  и  осёкся, увидев  вынырнувшего  откуда-то  серого  пса  двоюродного  брата. Пёс  неторопливо  подошёл  поближе  и  сел  у  ног  Всеслава, вопросительно  поглядывая  то  на  ребятишек, то  на  хозяина.
Драться  мальчишкам  сразу  расхотелось, хоть  и  было  их  четверо  на одного. Да  и  сёстры, испуганно  оглядываясь,  уже  засеменили  прочь.

–   Попадёшься  мне  ещё! –  всё  же  оставил  за  собой  последнее слово  Глеб, стремительно  скрываясь  за  углом.

                Всеслав  вгляделся  в  девочку  и  вспомнил, что  недавно  видел, как  её  привёз  отец, вернувшись  из  короткого  похода.  Маленького  роста, с  блёклыми  русыми  волосами  и  тонкогубым  бледным  личиком, она  ему  тогда  совсем  не  понравилась.
Но  сейчас  её  неприметные  черты  необъяснимым  образом  преобразились,  стоило  поднять  потупленный  взгляд.
Огромные, странного  зеленовато-голубого  цвета  глаза, словно  попали  на  это  тусклое  личико  по  ошибке…

Девочка  тоже  настороженно  разглядывала  своего  спасителя, не  зная  чего  от  него  ожидать.
Высокий, с  тёмными  волнистыми  волосами, загорелым  чистым  лицом, прямым  носом, чётко  очерченными  губами  и  яркими  серыми  глазами, опушенными длинными  тёмными  ресницами,  он  был  красив… Очень  красив!
Спохватившись, что  так  беззастенчиво  разглядывает  княжича, девочка  покраснела  и  смущенно  опустила  глаза.
И  сразу, словно  по  злому  волшебству, превратилась  в  прежнюю  дурнушку.

– Я  видел, тебя  недавно  привезли. Меня  зовут  Всеслав, а  тебя? –  начал  разговор  мальчик.

–  Я  знаю… Твой  отец  князь  Димитрий. Он…  Мне  сказали, что  я  буду  теперь  у  вас  жить… Меня    Голуба  зовут.– 

               Так  они  и  встретились  в  первый  раз.
Отец  Голубы  имел  неосторожность  попытаться  увеличить  свою   долю  наследства, захватив  земли, отошедшие  брату. Схлестнулись  не  на  жизнь, а  на  смерть. Брат  стал  теснить  дружину  и  осадил  стены   крепости.
Успели  послать  гонца  с  просьбой  о  помощи  к  Димитрию,  князю  сопредельного  княжества. Он  не  отказал  и  спешным  маршем  повёл  своих  воинов  на  помощь.
 Когда  дошли, помогать  было  уже  некому. Крепость  в  этот  день  пала. Терем  во  время  штурма  загорелся  и  спастись  никто  не  сумел, кроме  четырнадцатилетней  Голубы, которую  старая  нянька,вырастившая  ещё  её  мать,  успела  спустить  в  ведре  в  колодец.
Войско  Велимира, вмиг  ставшее шайкой  грабителей, разбрелось  по  городу. Сотники, да  и  сам  воевода  нападения  не  ожидали  и  никто  не  озаботился  даже  поставить  караулы. И  поплатились  за  беспечность.
Кот  сам  оказался  в  мышеловке.
Застигнутый  врасплох   Велимир  с  сыновьями, уже  празднующий  победу, был  вынужден  заключить    мир.
 По  договору  Димитрий  брал  под  свою  руку  единственную  оставшуюся  от  семьи  –  сиротку  Голубу. Естественно, вместе  с  землями  и  людьми.

                Всё  это  Всеслав  узнал  немного  позже. А  пока  просто  стал  защищать  девочку  от  своих  буйных  родичей.
У  него  самого  не  было  ни  братьев,  ни  сестёр, о  чём  он  в  глубине  души  очень  сожалел.
С  дядиными  детьми  хороших  отношений  так  и  не  получилось. Бьёрн, беззаветно  преданный  матери, и  любивший  Всеслава, словно  родного  сына, всё  же  был  уже  очень  немолод… Воины  матери  охотно  болтали  с  ним, но  у  них  –   своё  братство, в  которое  он  не  входит.
 А  с  детьми  дворни  водить  дружбу  было  строжайше  запрещено. Да  и  не  слишком  интересно... Уж  очень  боязливо  косились, стоило  заговорить...
 Голуба, умненькая, но  замкнутая  девочка, тоже  не  могла  подружиться  с  насмехающимися  над  ней  маленькими  родственниками  хозяев  дома.
Подростки  стали  проводить  вместе  всё  больше  времени. Когда  Всеслав  уходил  на  задний  двор  на  ежедневные  тренировки, Голуба  следовала  за  ними  и  останавливаясь  в  отдалении  с  замиранием  сердца  следила, как  ловко  бьётся  Всеслав.Несколько  раз  Бьёрн,  сердито  бубня  что-то  непонятное, пробовал  прогнать  девочку, но  она  только  упрямо  отводила  глаза  и  молчала. В  конце  концов  старый  вояка  плюнул  и  перестал  обращать  на  неё  внимание.

                Однажды  через  несколько  месяцев  после  появления  Голубы, Ольга  велела  привести  сына  к  себе  и  объявила  о  предстоящем  обручении.
Ошарашенный  Всеслав  попытался  спорить. Но  в  ответ  услышал:

–  Пора  взрослеть. Ты  будущий  князь  и  должен  думать  в  первую  очередь  не  о  себе, а  о  своей  земле. Князь  –  это  не  только  почести  и  власть. Это  ответственность. Ты  уже  не  ребёнок. Ты  – мужчина. Вот  и  поступай  по-мужски.–  и  объяснила, что  земли, которым  теперь  наследница  Голуба, слишком  лакомый  кусок, чтобы  её  оставили  в  покое. Но, как  только  она  станет  женой  Всеслава, претендовать  на  них  уже  не  сможет  никто. Уж  своё-то  защитить  у  них  всегда  сил  хватит.. 
–  Всё  это, когда  придёт  время, будет  принадлежать  вам  и  вашим  детям. –  и  она  обвела  рукой  вокруг  себя.

–  А  вдруг  она  не  согласится! – ухватился  он  за  последнюю соломинку.

– Голуба  разумная  девушка  и  поступит  так, как   решат  старшие.–  усмехнулась  мать. Захочет, ещё  как  захочет… Какой  же  он  ещё  ребёнок…Ничего  не  замечает…

Вот  так, не  достигнув  ещё  шестнадцати  лет*,  Всеслав  стал  женихом.


                Следующая  часть:  http://www.stihi.ru/2015/05/08/6481


                Задолго до изобретения Азбуки Кириллом и Мефодием  у славян были и другие виды письменности: глаголица, буквица, руница, черты и резы.
Арабский путешественник Ибн Фодлан, в 921 году побывавший в Волжской Булгарии, писал о погребении там знатного русского воина с надписью на «памятнике» имени воина и имени царя. « Сначала Русы развели костёр и сожгли на нём тело, а затем построили нечто подобное круглому холму и водрузили в середине большую деревяшку, написали на ней имя того мужа и имя царя русов и удалились.» Учитывая, что алфавит Кирилла и Мефодия появился на Руси в конце 900-х – начале 1000-х годов, то трудно даже предположить, что он был в обиходе восточных Русов, отделённых и отдалённых от Киевской Руси. Вывод однозначен: там пользовались более древней азбукой славяно-русского происхождения.
 Встречаются указания о существовании письменности у Русов и в договорах с Византией. Два из них заключены князем Олегом (в 907 и 911гг.), один Игорем в 945 году, т. е. за 60-80 лет до прихода на Русь «кириллицы»! В так называемой «Солунской легенде» славянская письменность связывалась с неким Иеронимом (умер в 420 году!). Существование письменности у славян до Кирилла и Мефодия, подтверждают и лингвистические данные. Слова «писать», «письмо», «книга» являются общими для всех славянских языков, а значит, и славянская письменность возникла ещё до разделения славянского языка на южную, западную и восточную ветви, произошедшего не позднее 5-6 веков Н.Э..
 Кстати: до введения "кириллицы" до 70% наших предков умели читать и писать, из оставшихся 30 2/3 хотя бы читать. На каком языке они читали и чья письменность у них была догадываетесь?

                Мун тер скампт тиль ильс дауда*  – скоро ты умрёшь страшной смертью.

                Дёрнуть  за  косы*  –  в старину считалось унижением, а  сорвать с женщины головной убор –
                «опростоволосить», значит смертельно оскорбить ее.

                *  Брачный возраст у наших предков наступал от 12 до 17 лет.