Петли анаконды

Для любого государства война, среди прочего, есть испытание на ресурсную самодостаточность – если государство в ходе войны способно долгое время продержаться на собственных военных, промышленных, продовльственных, человеческих (и, конечно, духовных) ресурсах, оно может победить. Если же оно существует почти исключительно за счет торговли и не обладает собственными ресурсами, внешний враг легко сможет прервать торговые коммуникации и победить только за счет блокады.

Это положение лежит в основе военно-морской концепции американского контр-адмирала Альфреда Тайера Мэхэна (1840–1914), известной под названием «морская мощь» (sea power). Иначе эту концепцию, которую вот уже много лет успешно применяют Соединенные Штаты, называют «принцип анаконды».

Мэхэн был одним из первых геополитиков XIX века, т.е. придерживался точки зрения об определяющем влиянии географии на образование, развитие и взаимоотношения государств. Мировой океан Мэхэн рассматривал как некое коммуникационное пространство, не разделяющее, а связывающее находящиеся на континентах страны. При этом ключевым фактором этой связи он считал морскую торговлю, обладающую определяющим влиянием на развитие и рост благосостояния государств.

Согласно Мэхэну, существуют «морские нации», к которым он в первую очередь относил Великобританию и США, и сухопутные (континентальные) державы, для которых роль морской торговли невелика, т.к. они существуют за счет собственных ресурсов и внутриконтинентального рынка. Современная геополитика для обозначения этих двух видов государств оперирует терминами «атлантические» и «евразийские», т.к. за сто с лишним лет после Мэхэна именно на этих географических полюсах в XX веке выделились главные мировые соперники – США и СССР (Россия).

Американский адмирал предсказывал, что главными врагами «морской цивилизации» (т.е. США) станут континентальные государства – в первую очередь, Россия и Китай, и, во вторую очередь, Германия. Для борьбы с ними из истории Гражданской войны за независимость в США он заимствовал так называемый «план анаконды», который перенес на планетарный уровень.

В Гражданской войне «план анаконды» успешно применял против южан генерал Д.Мак-Клеллан. Его войска последовательно отрезали южные сельскохозяйственные штаты от береговой линии, уничтожая все прибрежные города, порты и флот южан, и одновременно блокируя их с моря. Тем самым генерал лишал южан возможности как получать доход от морской торговли зерном, так и покупать оружие и боеприпасы.

Мэхэн предложил нечто очень сходное в отношении континентальных врагов Америки – удушать сухопутные государства в «кольцах анаконды», выводя из-под их контроля береговые зоны и перекрывая их выходы к морским пространствам. Уже по этим положениям можно понять, что Мэхэн мыслил вполне глобалистски, причем существенно опережал свое время.

Мэхэн вывел формулу, позволяющую, по его мнению, это сделать в планетарном измерении: SP = N + MM + NB, то есть морская мощь (sea power) достижима при наличии мощного военно-морского флота (navy), торгового флота (merchant marine) и сети военно-морских баз (naval bases), окружающих страну-противника.

Эта формула требует практически абсолютного превосходства на море, а значит, огромных средств, вкладываемых во все ее компоненты. Но зато она позволяет установить контроль над Мировым океаном и закрыть любые пути, по которым может снабжаться экономика и армия противника.

Завязанность на международной торговле (а она была активно развита уже в XIX веке, и уж тем более теперь) позволяла использовать «стратегию анаконды» для того, чтобы «удушить» любое государство с моря. Даже такие гигантские по территории континентальные государства, как Россия и Китай, обладающие собственными ресурсами. В наше время без выхода к морям с последующим выходом в Мировой океан ни одна держава не может считать себя великой. А значит, стратегия анаконды по-прежнему действенна и эффективна.

Мэхэн был убежден, что США как ведущая морская держава должны раздвигать границы своего влияния, сначала интегрировав в себя весь американский континент, включая Центральную и Южную Америки, а затем и установив мировое господство. «Морская мощь, – писал он, – необходима Соединенным Штатам для того, чтобы цивилизовать окружающий мир», так как «все еще большая часть мира принадлежит дикарям или же государствам, которые в экономическом или политическом отношениях недоразвиты и из-за этого не в состоянии использовать полный потенциал территорий, которыми они владеют. С другой стороны, у высокоцивилизованных государств накопляются излишки энергии. Эта энергия в очень близком будущем должна быть направлена на завоевание новых пространств».

Свое основное внимание в смысле завоевания новых пространств Америка, по мнению Мэхэна, должна обратить на Евразию (территорию, принадлежащую «дикарям» и «недоразвитым странам»). Именно на ней будут сталкиваться интересы морских держав – США и Великобритании – и сухопутной континентальной империи – России.

Неудивительно, что книга адмирала «Влияние морской силы на историю» имела колоссальный успех – она выдержала 32 издания в США и Великобритании, была переведена практически на все европейские языки, включая русский. Экспансионистская стратегия вкупе с предсказанием мирового господства пришлись по душе американцам – конечно, прежде всего, американским военным.

Теорию «господства над морем» примерно в одно время с Мэхэном развивал и английский военно-морской теоретик Ф.Г.Коломб (1831–1899). Самым известным его произведением является труд «Морская война: ее основные принципы и опыт». Теоретические выводы Коломба практически полностью совпадают с положениями Мэхэна, он лишь подкрепил их глубокими историческими примерами. Таким образом, в начале XX века в западной военной мысли утвердилась «мэхэно-коломбовская концепция» господства над морем, которая стала важнейшим принципом политики и стратегии США, ибо она якобы могла привести к установлению мирового господства.

Наконец, американский политолог Н.Спайкмен развил идеи своих предшественников по отношению к сухопутным границам государств, причем применил свою концепцию именно к пространству Евразии, включая территории бывшего СССР, Китая, Юго-Восточной Азии и регионы Европы. Так стратегия анаконды получила законченную форму.

Конечно, нет необходимости считать геополитику чем-то самодостаточным. Но нельзя и игнорировать значение данного фактора по отношению к классической войне. То есть, где классическая война, там и геополитика. Добавим к этому, что коль скоро американские военные и политические стратеги в своей борьбе за мировое господство руководствуются именно геополитикой, было бы неверно не рассмотреть те практические шаги, к которым их приводит следование теории «морской силы».

В формуле адмирала Мэхэна было три слагаемых: военно-морской флот, торговый флот и военные базы. О многочисленности и мощи обоих американских флотов известно, наверное, всем, а вот о покрывшей весь мир сети американских баз знают немногие.

В Первую мировую войну и позже военно-морские базы США на чужих территориях появлялись спорадически – в той мере, в какой это было необходимо для задач государства, например, для обеспечения деятельности флота.

Так, базы на Ближнем Востоке должны были гарантировать безопасность транспортировки нефти из зоны Персидского залива. Базы на Окинаве в Японии, в Сингапуре, Таиланде и на Филиппинах были построены для обслуживания океанского флота США.

Однако уже тогда базам придавалось не только утилитарное, но и стратегическое значение. США было крайне важно иметь базы на российской территории – и такие попытки предпринимались несколько раз. Как утверждает исследователь М.И.Лазарев, США пытались создать военные базы на Дальнем Востоке и на севере России сначала в ходе интервенции против большевистской России, а затем под союзническим флагом в 1943 и 1945 годах (Военно-морские базы, которых не было // Московский журнал международного права, 1999, №2).

Массированное создание военных баз США по всему миру началось уже в ходе Второй мировой войны. Создавались две линии баз: базы «правой руки», расположенные от Гренландии до Карачи (условно – линия НАТО) и базы «левой руки», протянувшиеся от Аляски до Филиппин (здесь союзы с США заключались на двусторонней основе). Обе эти «руки» тянулись в Индию, где и должны были сомкнуться, но тогда это не удалось: Индия объявила о своей приверженности к некапиталистическому пути развития. Тем не менее, контроль над Индийским океаном по-прежнему является целью США, достижению которой мешает окрепшая Индия, а теперь еще и Иран.

На Дальнем Востоке США действовали по идентичной схеме. После окончания войны в зоне их оккупации оказались капитулировавшая Япония, южная часть Корейского полуострова, остров Тайвань и некоторые территории континентального Китая. Перед Народно-освободительной армией Китая американцам пришлось отступить – на материке построить базы им не удалось, но Тайвань как стратегический плацдарм, необходимый для контроля над регионом, они сохранили. Точно так же они сделали своими союзниками Японию и Южную Корею, где и построили большое количество баз.

В годы холодной войны строительство баз и военных союзов продолжалось по всей дуге противостояния с Советским Союзом, и было дополнено экономической и технологической блокадой, гонкой вооружений и военными акциями ограниченного масштаба. Базы строились тогда и строятся теперь, во-первых, на территориях стран-союзников (Великобритания, Израиль, Западная Германия, Япония, Южная Корея, Турция и др.), во-вторых, в государствах, где США вели войны, военные операции или осуществляли урегулирование после военных конфликтов (Ирак, Косово, Кувейт, Афганистан и др.), и, в-третьих, в стратегически (энергетически) важных зонах мира (например, в Центральной Азии).

На сегодняшний день, по подсчетам западных экспертов, 95% военных баз в мире принадлежат Соединенным Штатам, остальные 5% – Франции, Британии, Индии и другим странам. Что касается нас, то сначала СССР, а затем Россия последовательно выводили свои базы из государств-членов Организации Варшавского договора и стран, связанных с СССР военно-политическими соглашениями – из Вьетнама, КНДР, Кубы.

США и НАТО, в противовес этому, расширяли сферу военного присутствия в мире, последовательно занимая всё пространство, которое вышло из-под контроля СССР после его распада. Сначала под политическое, экономическое и военное влияние США попали страны – бывшие члены Варшавского договора. Позже Прибалтика, Украина, Молдавия, Грузия, Азербайджан, ряд республик Средней Азии сменили пророссийский вектор на проамериканский. Делалось это разными способами: при помощи программ «Партнерство ради мира», индивидуальных планов сотрудничества с НАТО, участия в антитеррористической коалиции. В результате число баз в непосредственной близости к границам России кратно выросло по сравнению с периодом «холодной войны». Стратегия окружения (окольцовывания) России стала гораздо активнее именно после перехода России в ипостась демократически-либерального государства.

Сейчас США постепенно оттесняют Россию от Европы (создание проамериканских лобби в странах Восточной Европы, работающих против экономических связей России со «старой Европой», попытки дестабилизации ситуации в Приднестровье, намерение создать Балто-Черноморский союз, направленный против России).

Одновременно создаются новые и раздуваются старые конфликты на Северном Кавказе, для чего используется религиозно-этнический фактор. Если бы Россия проиграла августовскую войну 2008 года, то северокавказские республики и Поволжье могли бы превратиться в незатухающий очаг сепаратизма и экстремизма.

Сегодня главным теоретиком стратегии анаконды по факту является З.Бжезинский, который в свой книге «Великая шахматная доска» четко обозначил главную цель США: не допустить возрождения России в виде евразийской империи. И для осуществления этой цели в дополнение к стратегии удушения используется множество других средств – от психологической войны до всего арсенала «цветных революций».

Каким может быть противодействие России этой направленной против нее «удушающей» стратегии? Какие стратегические перспективы можно обозначить для нашей страны в нынешнем веке, казалось бы, безраздельного господства США? Об этом – в следующей статье.