Первый День Победы без тебя...

     (памяти отца посвящаю)

     День Победы… Первый День Победы без тебя, папа… Это твой праздник. И без тебя для нас он не имеет того смысла, каким был наполнен все эти годы…  Я помню этот праздничный день с того самого момента, когда стала себя осознавать.  Ты начинал готовиться к нему с самого раннего утра:  тщательно брился, стряхивал бритву, потом давал мне провести ладошкой по твоей щеке – как гладко выбрился! Надевал хорошо выглаженные брюки, пиджак с орденами и медалями – и мы отправлялись на парад.  В этот день всегда было по-настоящему тепло:  радостные флюиды подтвердившей свои права, устоявшейся весны пронизывали насквозь каждую клеточку тела; бравурная музыка, гремевшая на улицах, усиливала восторг, а толпа народа с сияющими открытыми улыбками не раздражала, а притягивала к себе: хотелось стать ее маленькой частичкой и так же, как и все вокруг, кричать с упоением “УРА!!!” в ответ на призывы громкоговорителя.  Ты сажал меня на плечи, чтобы я, “малявка”, могла увидеть, как могучие ряды нашей лучшей в мире военной техники медленно проезжают по улицам города, ощутить их мощь, а себя – защищенной и уверенной в том, что живу в самой лучшей и надежной стране в мире! И чувство это переполняло радостью и гордостью. На обратном пути ты рассказывал мне, как воевал, вспоминал разные военные эпизоды, говорил о том,  как много значил этот День Победы для всех нас. Мама ждала нас дома с праздничным обедом, приходили гости – ты разливал в бокалы шампанское, друзья вспоминали тех, кто не вернулся с войны, и выпивали за то, чтобы война больше никогда не повторилась! Потом ты включал старенький проигрыватель, ставил пластинки – большие блестящие черные  диски фирмы “Мелодия”, и комната наполнялась звуками популярных песен: все веселились и танцевали. Вечером выходили на улицу посмотреть праздничный салют. Часто ходили в Стрыйский парк, где салют был особенно хорошо виден, и ты иногда приносил мне “кусочки салюта” – гильзы от “салютных” патронов, которые с радостными воплями искали и разбирали мальчишки, подбегая насколько можно близко к салютной установке. Наверное, мальчишеский дух был в тебе всегда...  Беззаботным мальчишкой ведь в детстве тебе побыть не удалось. Ты рано лишился отца – он погиб на Первой империалистической, и бабушка воспитывала вас с сестрой одна. Оставшись единственным мужчиной в семье, ты с детства привык брать на себя всю ответственность за семью. А для этого надо было быть сильным, и ты это понимал уже тогда. Помнишь, как ты вместе с другими деревенскими мальчишками закалялся, ныряя зимой в ледяную прорубь? “Качалок” тогда не было, да они вам были и не нужны: в деревне хватало тяжелой мужской работы, которую вам, мальчишкам, приходилось выполнять - мужчин в деревне оставалось мало... С четырнадцати лет тебе пришлось начать взрослую жизнь, работать на любых, даже самых тяжелых, работах, чтобы содержать семью. Перед войной тебя взяли в цирк воздушным акробатом, где ты выполнял разные трюки, в том числе прыгал со стола на пол на руках (тогда мало кто мог это делать), потом стал профессиональным спортсменом... Война началась для тебя еще на Халхин-Голе, в 1939 году. А закончилась в 1946-м…  Я – послевоенный ребенок. Это было трудное, но счастливое время. Помню узкую винтовую лестницу в доме на улице Фрунзе (где я родилась), по которой ты поднимался с охапкой дров (колол ты их в подвале, где поленья хранились). Я стояла и ждала тебя на лестнице, а ты наклонялся ко мне, подставлял свой лоб с крупными каплями пота и говорил – видишь, какой мокрый?  Дрова нужны были для печки, центрального отопления у нас не было. В это послевоенное время случались перебои с продовольствием, длиннющие очереди за хлебом, не хватало обычных повседневно-необходимых товаров, жизнь была нелегкой… Но я  этого не замечала – ведь рядом была мама и ты, и вы вместе делали все возможное и невозможное, чтобы меня эти проблемы не коснулись и у меня было счастливое детство, которого не было у вас…
     В последний год своей жизни ты много болел. И я понимала, как тяжело человеку, который всегда находился в отличной спортивной форме (помню, как во время празднования своего 50-летнего юбилея ты сделал стойку на руках прямо на праздничном столе, чтобы показать, что не потерял своих спортивных навыков, - причем ни одна тарелка, рюмка или бокал даже не шелохнулись!), ощущать свою беспомощность. Но ты держался молодцом: врачи удивлялись, сколько силы воли в твоем обессиленном болезнью теле. И почти до последних минут ты не терял силы духа и присущего тебе всегда чувства юмора…  Помню, как ты сказал мне в больнице, в своей ветеранской палате, слова, которые хоть немного сглаживают чувство потери : “Именно такую дочь, как ты, я и хотел иметь всю свою жизнь!”. Спасибо тебе, папа, за это. За все, что ты сделал для меня в этой жизни: отцовскую любовь, добро, тепло, заботу, которую ты мне дарил, за твои сильные руки, которые вели меня по жизни и поддерживали тогда, когда я в этом особенно нуждалась. Прости за то, что я могла быть еще терпимее и добрее к тебе; за то, что иногда во время твоей изнурительной болезни сдавали нервы и не оставалось сил, не хватало выдержки – я так надеялась, что ты еще сумеешь встать на ноги… Но этого не произошло.  Я часто думаю о тебе, вспоминаю, как ты иногда брал меня  с собой на летние сборы или соревнования, твоих любимых учеников-игроков ( ведь среди них были Александр Кафельников – отец всемирно известного теперь теннисиста Евгения Кафельникова; Владимир Кондра –  впоследствии один из лучших “связующих” сборной России, которого в Париже называли “волейбольным Пеле”). Я так гордилась тобой,  успехами и достижениями твоей команды, в которой ты был “играющим тренером”! Это большое счастье – быть дочерью человека, которого заслуженно уважают, любят и ценят все, с кем он делил свой жизненный путь. Спасибо тебе за это! И светлая тебе память!

Ты жизнь прожил достойно, честь по чести.
Спортсменом был, работал, воевал.
Не выносил предательства и лести,
Других своим примером окрылял.

Тебя любили все: жена и дети,
Знакомые и близкие друзья.
Добра желал всем людям на планете,
Как будто все они – твоя семья...

Всем близким отдавал ты по частице
Свою любовь, душевное тепло.
За это мы могли тобой гордиться...
Но отчего же так не повезло?

Немало в жизни было испытаний,
И ты их все сумел преодолеть.
Достоин всех своих высоких званий,
За Родину готов был умереть.

Но смерть настигла не на поле боя,
Настал прискорбный и нелёгкий час,
И с болью попрощались мы с тобою…
А ты ушёл в небытие от нас.

С любовью безграничной, бесконечной
Мы думаем и помним о тебе,
В сердцах хранить мы память будем вечно
О героической твоей судьбе!